Старый не объяснил, как доставляют минералы на Орион. Говорил, что это «бохово колдунство», а как оно устроено — «не по его котелку». Через два дня должны прийти мужчины, нужно напроситься с ними в шахту. Кроме того, что это способ вернуться, интересно взглянуть, что же случилось с роботами-добытчиками. Ведь это их задача снабжать город, а вовсе не этой малочисленной горстки голодающих людей.

Пока тянулось ожидание, Даллас попытался починить костюм. Не разобравшись с застёжками, Старый и его соплеменники разрезали и разорвали скафандр в нескольких местах. Это можно залатать, имея современные инструменты и запасные детали, но под рукой только камни, палки, да ржавые ножи. Аккумулятор бы ещё пригодился, но зарядить его не вышло. Соорудить достаточно большую солнечную батарею из уцелевших пластин с костюма не получилось, а интенсивности солнца из-за облачного покрова не хватало, чтобы обойтись уцелевшими кусками.

Комбинезон Далласа разрезали только в одном месте — на левой ноге. Но дыра очень аккуратно зашита толстой нитью. Он наконец облачился в привычную удобную одежду. Но и с накидкой расставаться не стал — по вечерам горы дышали холодом, и за день воздух уже не прогревался.

Он привык к накидке, сшитой из пёстрых лоскутков, уже не путался в полах, а если поднимался ветер, выручал поясок, сплетённый Гулёнкой. Рассматривая однажды выцветшие узоры на кусочках ткани, Даллас вскочил от удивления. На одном из сегментов он увидел отчётливый логотип компании «Адинайк». Странно, что раньше не заметил, ведь символ красовался прямо на груди. Он не понимал, как кусок ткани фирменного спортивного костюма оказался здесь, среди развалин и упадка.

Гулёнка долго не могла взять в толк суть вопроса, но, когда Даллас спросил её, откуда берётся ткань для одежды, выяснилось, что в определённые дни происходит обмен с жителями соседних племён. Одни предлагают ткань, другие — изделия из железа, третьи — утварь из дерева и глиняные горшки. Гулёнкино племя в ответ платило козьим мясом и каменными фигурками людей и животных. Их Каспар мастерски вырезал во время отдыха.

В день, когда ждали мужчин, Гуля, набравшись смелости, заговорила с Далласом:

— Ты мя звини, я ж не знам как там жизь на небе твоёвом. Старый мне казал, чё мы дикие для тя, а я ждала шоб ты ко мне лёх, а Дана не ждала.

Даллас смутился, но Гулёнка не дала себя прервать и продолжила:

— Сёня мужики придут, Дан снов лягет свой штырь в мя сувать. А мя с его рвать тянет, тока «нет» казать низя. Ты приди, я тя налюблю, ты мне нра, а Дан — не.

Не зная, куда отвести взгляд от взволнованной девушки, Даллас всё-таки согласился спасти её от посягательств, соблюдая обычаи племени:

— Ладно, Гуля. Я приду, лягу рядом. Но мы будем спать. На самом деле спать. Все эти «штырь», «сувать»… Я так не могу, понимаешь?

Гулёнка взвизгнула от радости, попрыгала на месте и убежала, как только поняла, что Даллас согласен. Но неясно, чему она обрадовалась больше — что будет спать с ним или что не будет с Даном.

Мужчины пришли поздно, усталые и измученные. Из-за этого Даллас решил отложить просьбу насчёт своего похода в шахту до завтра. Их наскоро покормили возле центрального костра. Дан, как и в прошлый раз, не скрывал намерений отправиться в постель к Гульке, но сейчас девушка мягко, но решительно пресекала его попытки приобнять или положить ладонь на бедро, делая вид, что занята котелками. При этом она с волнением смотрела на Далласа, будто опасаясь, что он забыл обещание.

Конфликтовать с Даном, как и с другими мужчинами, не хотелось, но и девушку жаль. Как только жители стали расходиться спать, Гуля помогла Далласу подняться и повела в хижину, где он сразу же лёг на её место. Следом просунул голову в жилище Дан, но, поняв, что происходит, сверкнул глазами во мраке, цыкнул зубом и пропал. Здесь на самом деле чтили правила, придуманные неизвестно кем и нигде не записанные.

Огонь прикрыли заслонкой, хижина погрузилась во мрак. Женщины наскоро обсудили животрепещущие события дня, громко зевая и сетуя, что вокруг Гульки «козелы ходют стадом», а к ним уже сколько лет никто не захаживает, после чего утратили к молодой соседке интерес, отвернулись и накрылись тряпьём. Некоторые из них уже захрапели, когда Даллас подумал, не покинуть ли чужое ложе. Тем более поместиться удалось лишь на самом краю, хотя Гуля не занимала много места. Кажется, всё стихло, и Дан, утомлённый дорогой и работой, не посягнёт на постель этой девушки. Значит, можно с чистой совестью отправиться на своё место.

Даллас уже спустил одну ногу на пол, как вдруг Гулёнка повернулась и положила руку ему на грудь. Он попытался мягко высвободиться, но она, будто бы во сне, не убирала руку, и недовольно поёрзала, придвинувшись ближе. Это было неудобно — и физически (он почти свешивался с кровати), и морально — Даллас не представлял, сколько лет этой Гулёнке, да и он вот-вот отправится обратно на Орион, а там ждёт Лиза. Наверное…

Её рука была такой тёплой. Стало совсем неловко, в особенности оттого, что тоскующее по женской ласке тело отозвалось на это, якобы нечаянное прикосновение. Даллас разрывался между порывом прекратить это и желанием оставить всё как есть. Найдя подобие компромисса, он повернулся к Гулёнке. Её закрытые глаза и приоткрытый рот, едва различимые в полутьме, выражали, казалось, всю нежность мира. Даллас, сам от себя не ожидая, обнял её и прильнул к губам.

Пока стадион заполнялся людьми, звучала оглушительная музыка. Джефф набрал столько попкорна, будто хотел накормить им всех соседей вокруг. Зачастую он так и делал, рассыпая воздушную кукурузу на головы впереди сидящих и на Далласа, который слабо представлял, что сейчас начнётся. Он, в отличие от друга, не испытывал экстаза предвкушения, не включал поминутно экран смартлета, проверяя рейтинги ставок, и дурацкой шапочки с надписью «Орионские Смертоносцы» на его голове не красовалось.