– Я шефа ждать не буду... пройдусь по магазинам... через пару часов ждите.
– И исчезла, обворожительная, таинственная, на взгляд непосвященных, неприступная.

Мастодонт вошел по-хозяйски, выгнал из кабинета посторонних, оглядел Реброва, корпевшего на ворохом бумаг:

– Ну что?

– Разбираюсь, - сообщил Ребров.

– Давай, давай...
– тоном Мастодонт показал, что все эти бумаги ему совершенно безразличны.

– Не понимаю, - поделился Ребров.

– Чего?
– без одобрения, скрывая усталость уточнил Мастодонт.

Ребров протянул несколько бумаг - колонки цифр напротив чреды фамилий, как выплатная ведомость:

– Фамилии только испанские и выплаты приблизительно одинаковые, похоже зарплата. Откуда столько испанцев, и за что мы им платим?

Мастодонт лениво подцепил листок, пробежал сверху вниз отшвырнул:

– Яснее ясного... Зарплата... только не испанцам. Кубинцам! Содержим экспедиционный корпус в Анголе... полностью. А ты как хотел? Тоже люди... жрать-пить должны, опять же бабы... домой перевести... набегает...

– Но почему деньги наши, если Кастро послал?
– Не утерпел Ребров и различил в глазах Мастодонта неодобрение.

– Почему, почему?.. Где бы мне "Беломора" достать?
– поплакался предправления, но все же ответил.
– Почему, говоришь? Да потому что у Феди ж... голая. Мы за все платим! И за всех! Думаешь, нас поддерживают за то, что мы такие хорошие? За поддержку заплачено, еще как! Все друзья куплены! Без конца снуют гонцы, осведомляются все ли в порядке у наших ставленников? Не пособить ли деньжатами?.. А где взять... на всех? злость полыхнула в глазах Мастодонта, приблизился к окну: внизу пестрел крышами, разновысокими зданиями, зеленел скверами, голубел лентой реки знаменитый город.
– Вон! Смотри! Дома в престижных районах. Живут буржуа, им и в голову не приходит, что приобретение участков под застройку, возведение домов - все финансировалось из Кремля, и живут господа-парижане в наших квартирах.

– Но есть же законы... можно проследить, откуда деньги...
– возразил Ребров.

– Проследи!.. Где ж мой "беломор", мать его?!.
– Мастодонт, закурил из пачки на столе.
– Игры... Даем в долг, под смехотворный процент и... никогда не требуем назад. Сплошь подарки! Или скупим на корню тираж никому не нужной газетенки да еще по десятикратной цене... А как, ты думаешь, кормятся компартии в странах, где их, кроме как придурками, никто не признает? Займы, кредиты, разовые дотации - все гонорар за верную службу. Курьеры кремлевские так и скачут туда-обратно, развозят "зеленые"... а уж способов отмывки - сотни. Один праздник газеты "Юманите" чего стоит! Сколько собрали на празднике? Парижане, может, и ста тысяч пожалели, а наорут, мол собрали сто миллионов! Проверь. Вспотеешь!

– Сицилийская мафия...
– Ребров отодвинул от себя бумаги.

– Этого я не люблю!..
– поморщился Мастодонт.
– Когда ярлыки клеют... Запуталось все, не распутаешь...

– А вы не боитесь говорить все это?
– Ребров красноречиво обвел глазами стены, имеющие уши.

– Не боюсь!
– Мастодонт хлопнул по столу.
– Штуковина у меня есть отменная, - ткнул в толстый "атташе-кейс".
– И вообще, не боюсь... Мастодонт поднял руку открытой ладонью вверх будто клялся.
– Наше дело не правое, но... мы победим.
– И любезно разъяснил.
– Не правое - факт, но... победим, тоже факт. Слишком много денег - раз, и людей даже за говно не считаем - два. Это сила!
– Мастодонт поднялся, приказал Реброву. Подготовь акты ревизии и прочую требуху - все подмахну. И не копай, тяжелее жить будет.

Вошла Марь Пална, притворно повинилась:

– Задержалась чуть, Тихнстепаныч, магазины...

– О!
– оживился Мастодонт, мне тоже кое-что потребно. Поехали! Устрою знакомство с Парижем! Как я перепахал этот городишко, так врядли кто...

Серостальной "ситроен" медленно многопушечным дредноутом отвалил от входа в Евробанк.

Мадзони и Цулко беседовали в офисе итальянского банкира.

– Жаль, что сеньор Холин так стремительно покинул нас.
– Мадзони вертел никелированную телескопическую указку.
– Надеюсь, это не меняет наших планов?

– Нет...
– Пашка, конечно же, тискал стакан, - но... вместо Холина приедет другой.

– Ну и что?
– Мадзони не хотел преувеличивать возможные трудности. Мы и с ним договоримся? Разве нет?..

В соседней комнате на диване, плечом к плечу, как воробьи на жердочке, смирно устроились два молодых человека - уже других!
– с мотоциклетными шлемами на коленях. Мадзони рассеянно посмотрел на юношей, сокрушенно покачал головой, доверительно сообщил Цулко:

– Ну и женщины в России...

Мадзони, в шелковом пиджаке от Сен-Лорана и с шейным платком Риччи, ироничный и уверенный в себе, проводил Цулко до дверей:

– У вас страсть давать названия сделкам... нашу окрестим "голден вэй - золотой путь"!
– обменялись рукопожатиями. Мадзони, не отрываясь смотрел в спину спускающемуся Цулко, как недавно Холину и напевал излюбленное: "...que sera sera". Итальянец развернулся, вошел в комнату с диваном - оба юноши вскочили, как по команде, прижав шлемы к груди.