– А я попробовал сымпровизировать.

Логинов позвал официанта и начал делать заказ, глянув на Илью. Макарову же есть совершенно не хотелось. Он все пытался сопоставить то, что видел, с тем, что помнил. И понять, как пробить эту странную стену, что выросла между ними за годы тишины. Понимал, что эти шаги придется делать ему самому. Потому что когда-то сам заложил в той стене первый кирпич.

Выдав официанту сдержанное: «Мне то же самое», - он снова легко, как это не было на самом деле, заговорил:

– Но знаешь, даже несмотря на то, что ты так обманул его ожидания, он продолжает ставить мне тебя в пример. Видать, по привычке.

– И что сейчас его не устраивает? – удивленно спросил Никита.

– Отсутствие жены и наследников нашей монаршей фамилии.

– Вряд ли это зависит от желания родителей, - невозмутимо отозвался Логинов.

– Вряд ли… У тебя давно семья?

– Смотря относительно чего. По календарю – немало. А по жизни – мне еще не надоело.

– Здорово! Она полячка?

– Наполовину, - ответил Никита и с усмешкой поинтересовался: – Ты что мне допрос устраиваешь?

– Нет, просто… Мы же сто лет не виделись…

– Не виделись…

Разговор замер. Появился официант, расставил тарелки, пожелал приятного аппетита. Логинов принялся за еду. Он готов был делать что угодно, даже съедать второй ужин, только чтобы Илья не спрашивал о семье и не удумал напроситься в гости. Можно было отказаться от встречи, но Никита до необъяснимого ужаса опасался, что этим и подтолкнет Макарова к тому, что тот может появиться на пороге их с Алисой дома. А этого допустить было нельзя. Десять дней. Надо продержаться десять дней.

«Осадное положение какое-то!» - чертыхнувшись, подумал Никита. Понимая, что сам же себя в него и загнал.

– Ник, послушай, - вдруг, будто услышав его мысли, медленно, странно серьезным голосом заговорил Илья. И взгляд его сейчас уперся в Логинова и казался взволнованным и… неуверенным. – Я понимаю, что я как снег на голову… И, если бы не эта командировка, наверное, не решился бы никогда, но я давно уже думал. Столько времени прошло… Было бы враньем сказать, что меня отпустило, но, может быть, сейчас, когда жизнь в колею вошла и… разбросало так… В конце концов, дружили же мы всю жизнь… Я хочу просить тебя попробовать снова общаться.

– Ты думаешь, мы сможем общаться, как прежде… после всего? – так же серьезно спросил Никита.

– Как прежде уже и не получится, - мрачно усмехнулся Илья. Убедился. Стена действительно была – не только перед его мысленным взором. – Ты здесь, я в Питере. Да и времени немного… Но пару раз в год созваниваться, чтобы поздравить друг друга с днем рождения и отправить племяннику подарок – много времени и труда не надо. У тебя же один ребенок? Или инфа устаревшая?

– Пока один. Дочь. Кстати, угодить с подарками ей непросто, - сказал Никита и подумал, что уже несколько лет просто спрашивал Соньку, что она хочет, и тихо удивлялся ее просьбам – не спросил бы, снова б не угадал.

– Познакомишь?

– У нее еще школа, времени свободного немного. Посмотрим… - уклончиво ответил Логинов.

– Ясно, - кивнул Илья, прекрасно понимая, что ничего не будет. В дом его не пустят. Не простили. И не простят никогда. Потому что если для него самого это не перестало иметь значение, почему для Логинова должно перестать? Наивно полагать, что вина стирается с течением времени. Даже если все давно изменилось. Даже если Никита сумел полюбить кого-то другого и построить семью – ему, Макарову, в этой семье делать нечего даже в виде далекого русского дяди. Не то что близкого друга.

Наверное, это было справедливо.

Конец ужина вышел смазанным – что называется, ни о чем.

Возвращаться в номер не хотелось, и после ухода Логинова Илья еще долго сидел – теперь уже у бара. Спать отправился только под утро, не зная, получится ли уснуть. Впервые за последние двенадцать лет он осознанно постарался вернуться к прошлому, хотя вслух ничего так и не было произнесено. Главного никто никогда вслух не говорит.

Может быть, оттого все так и случилось, что Илья много болтал когда-то. С тех пор молчит.

Заснуть все же удалось, но сны были тревожными. Ему все казалось, как когда-то давно, что стоит протянуть по подушке руку, коснешься пушистой влажной головки. Но именно потому и не протягивал. Даже во сне.

***

Устало массируя затекшую шею, Алиса наблюдала, как веселый утренний дождик, радугой переливаясь в лучах утреннего солнца, громко бьет по сочным листьям-лопухам огромной катальпы, растущей под самым окном комнаты, которая была чем-то средним между гостиной и кабинетом.