Допив свой кофе и чуток пошуршав по дому, скидывая в сумку последние мелочи, вызвал такси.

А уже потом, отправившись в увлекательное путешествие в Пулково, позвонил отцу.

– Привет! – выдал Евгений Степанович совсем недобро.

– Ну короче, я уехал, - невозмутимо сообщил Илья. – После двух самолет.

– И почему нужно было обязательно самому…

– Потому что нужно. Десять дней балду погоняю. Жалко, что ли?

– Знаю я, как ты балду гонять будешь, - с нотками одобрения в голосе сказал отец. – Вот если б ты в отпуск собрался – я б слова тебе не сказал. После всего, что ты сделал для холдинга. Но нахрена тебе эта Польша! Замов куча. А мне ты нужен – немцы наседают.

– Ну вот пусть замы с немцами твоими и разбираются, - отмахнулся Илья. – Все давно решено, кто чем занимается. Что ты опять начинаешь? Меня интересует только «Sky Tower» и ничего больше.

«Sky Tower» было его детищем. Когда десять лет назад Макаров-младший переступил порог офиса «МакГрупп», то сделал это с единственным условием: он будет сам решать, за что браться. Примерно за месяц сориентировался. Проект строительства сети торгово-развлекательных центров загнулся почти в зачатке. В него Илья и вцепился. Макаров-старший только вздохнул, но разрешил – с некоторых пор сыну стало многое позволяться.

И за эти десять лет дочернее предприятие холдинга мало того, что раздулось до неимоверных масштабов, понаставив вполне себе успешных ТРЦ по стране, так еще и вошло в приоритеты компании Макарова-старшего, заняв внушительный сегмент среди других важных направлений его деятельности. Если бы Илья не ушел туда с головой, выжимая все возможное из себя и окружающих – давно бы ничего не было. Закрыли бы.

– Да не начинаю я! – возникла сердитая пауза. – Точно на десять дней?

– Это с запасом на прогулки по музеям.

– Ты в курсе, что Никита где-то там обитает?

И снова зависли. Илья молчал. Смотрел, как за окошком машины мелькают дома и прохожие. Потом быстро проговорил:

– В курсе. Я связывался с дядь Сашей. Он мне его номер нынешний дал.

– Ну вот и правильно! Может, обратно его притащишь? Вот что он в той Польше забыл?

– Вам с мамой лишь бы кого-то куда-то тащить. Если получится, встречусь.

– Детей заведешь – поймешь, - проворчал Макаров-старший. – Ладно, матери позвони, как доберешься.

– Обязательно. Бывай, - буркнул Илья и отключился.

Разговоры о семье звучали все чаще. Временами это напрягало, но он сдерживал себя, чтобы не ответить.

Другое дело Логинов. Двенадцать лет – срок немалый. Двенадцать лет, за которые они ни дня не общались. И казалось, что это навсегда. Жизнь развела, так бывает. После их «разрыва» Макаров два года прожил в Германии. А когда вернулся, Никиты и след давно простыл где-то в Польше. Уж от кого, от кого, а от брата такого фортеля никто не ожидал – разом изменить все и свалить заграницу. Логинов-старший периодически выдавал информацию о том, что сын давно и счастливо женат. Макаров подробностей не узнавал. Бередить было страшно.

А сейчас, выходит, разбередил. Где-то в глубине души понимал, что едет сам не только и не столько из-за проекта, сколько чтобы попытаться повидать Никиту. Если тот захочет. Черт его знает почему, но ему казалось, что за столько лет хоть раз попробовать можно. Наверное, начинал входить в возраст, когда родственные связи начинают казаться важными. А может быть, просто в узел скрутило знакомое чувство, что он ищет утраченное. И, возможно, это и было наиболее правильным.

Сейчас он, конечно, в какой-то степени рисковал. Но только собственными надеждами. Черт его знает, кому все это нужно.

Во время перелета надеялся доспать то, что не доспал ночью. Что-то тревожило. Бессонница была его частым спутником, но чтобы так, как в эти сутки… В нем беспрестанно что-то ворочалось. И только когда сел в самолет, понял, что именно.

Воспоминание.

И нежное, и разъедающее душу воспоминание.

Девочка по имени Алиса когда-то бредила Польшей. Мальчик по имени Илья когда-то обещал ее туда свозить. Смешно. Страшно.

Он до мельчайших деталей помнил тот день, хотя никогда не позволял себе вспоминать. Наверное, нетронутые и неоскверненные, воспоминания оттого и сохранились так ярко, что не были тронуты и осквернены.

Алька учила польский. Сидела на кровати с ногами в наушниках, повторяя с самым серьезным видом какие-то простые короткие фразы. И бесконечно мешала ему – он тогда в очередной раз пытался зубрить свой любимый предмет – Христиановсковедение. Понимая при этом, что никакого проку от этой зубрежки не будет. Он бросил свои конспекты. Пересел к ней. Обнял ее всю – кольцом рук и ног – сдвинул в сторону наушник на ее голове и прошептал на ухо:

«Совесть-то имей! Ты слишком сексуально пшекаешь!»