Я довольный улыбнулся — будем считать, что встреча удалась.

– Фух, устал я все это тащить, — вытирая несуществующий пот, я развернулся к девушке.

Поправка, к двум девушкам.

И замер.

*

*

*

Молодой, безумно красивый, если спрашивать у него, юноша гулял по городу со своей девушкой. Это была далеко не первая их совместная прогулка, но именно как свидание подобное воспринимается лишь в пятый раз.

Кто бы мог подумать, что знатный бабник и сердцеед, будет так долго идти к сердцу девушки.

Хотя, будь его воля, Гаврил Леонов не вступил бы в эти опасные даже для его жизни отношения.

– - Кто это был? – заинтересованно взглянули карие глаза под красными линзами в телефон блондина.

– Моя будущая смерть, полагаю, – вздохнул Гаврил, набирая в ответ другу сообщение.

– Ты из моего брата прям монстра не делай! – в шутку обиделась Алиса. – Я вообще не понимаю, чего ты так боишься ему признаться?

Слова девушки вызвали у сильнейшего авантюриста легкий приступ иронии.

– Ты, прожившая рядом с ним семь лет, так и не узнала его, – покачал головой блондин.

– Да знаю я его! – возразила сестра лучшего друга. – И ничего страшного в нем нет! Может быть, он немного строгий, слегка серьёзный и чёрствый, но в глубине души он добрый и заботливый, – убежденная в своей правоте, сказала совсем уж глупость Алиса.

Гаврил лишь улыбнулся ей и не стал спорить.

Алиса не знала своего брата.

Черствый. Грубый. Добрый… Неужели никто не видел Виктора таким же, как он? Хладнокровным, принципиальным, безразличным эгоистом, который хочет, чтобы весь мир играл по его правилам?

Вся его добродетель выходит из принципа «я хочу быть добрым». Ехидство и грубость – образ, которому он любит следовать. В окружение он выбирает то, что хочет видеть вокруг себя.

Если он хочет чего-то, все будет именно так, иначе он… исключит эту часть своей жизни.

Та же Алиса всегда следовала его правилам – никаких вечеринок, мини-юбок, скандалов, наркотиков и даже подростковой драмы. Она делала это, чтобы его не расстраивать, даже не понимая, что тем самым спасала лишь себя.

Виктор Громов – странное существо. И нет сомнений в том, что он, не задумываясь, выкинул бы из своей жизни Алису, не соблюдай она его правила.

Гаврил уже видел подобное – как его друг «оставляет» тех, кто делает шаг от него. Все они пожалели, но никто так и не смог приблизиться к нему ближе, чем сами отдалились. Кто-то стал просто знакомым, а про кого-то Виктор не сможет вспомнить, даже если сам захочет.

– Ничего ты не знаешь, Алиса Громова, – улыбнулся ей блондин. – И тебе очень повезло, что «Я» на твоей стороне.

Ведь «он» единственный, от которого Виктор Громов наверняка не сможет «отказаться».

*

*

*

Последние семь часов для Роуз Коул были очень волнительными, и даже себе она не призналась бы в причине этого, хотя прекрасно ее знала.

Две недели уже прошли с момента, как она покинула Данженград – прекрасный город, который уже не первый год является для нее домом. Только побывав там, где она раньше чувствовала себя дома и вернувшись, она поняла, насколько ценит это место и тех людей, что тут живут.

И больше всех, к ее собственному стыду и ужасу, она ценила одного очень необычного юношу.

Возможно, это и не стало бы такой катастрофой, если бы она не являлась в свои двадцать девять одинокой женщиной. В таком возрасте вольно-невольно заглядываешься на всех мужчин – даже на тех, что неприлично моложе.

И все было бы хорошо, но вот ее новая подруга, Хейлен, постоянно расспрашивала об этом молодом человеке, заставляя снова и снова в течении двух недель вспоминать его и, пусть стыдно это признавать, скучать по нему.

Первые сообщения ему она отправляла весьма нерешительно, хотя до этого никаких проблем в общении с Виктором Громовым у нее никогда не возникало.

Когда же он ответил простым смайликом, пусть даже и через несколько часов, у Роуз сердце забилось быстрее. Настолько, что она, вместо того чтобы предупредить его, что не дома, сразу ринулась возвращаться обратно.

К счастью, Хейлен не возражала прервать экскурсию. Даже сама ее подталкивала к спешке.

Но волнение Роуз пропало, когда она увидела эту наглую морду – ладно, спину – перед своей дверью, пытающегося чуть ли не выбить дверь.