Словно всего секунду назад передо мной лежала целая Вселенная — подойди и возьми — и вот она уже скрылась, съежившись до размеров ресторанного зала.

Вокруг стояла звенящая тишина. Я подняла стул и села обратно. Вероятно, на нас глазел весь ресторан, но я не могла заставить себя отвести глаз от Ника и удостовериться в этом. Лишь почувствовав, как по голым ногам что-то течет, я опустила взгляд. Вода из опрокинутого графина залила скатерть, каким-то чудом не угодив в тарелку с рыбой, и теперь несколькими тоненькими струйками стекала на пол.

Возник бесшумный официант и начал прибирать за столом. Меня очень тяжело заставить покраснеть, однако в этот раз мне не нужно было зеркала, чтобы понять — лицо буквально пылает.

В мгновение ока я облажалась целых три раза. Во-первых, разлила воду и подтвердила заявление Ника о нахождении моей жизни в повышенной опасности — даже в присутствии хамелеона. Во-вторых, сделала это совершенно напрасно: на мне снова был блокатор. И в-третьих, Ник никак не смог бы прочесть меня — он все еще не снял своих перчаток.

Кстати, о перчатках: Ник наконец оторвал от меня взгляд, поднял руку до уровня лица и посмотрел на ладонь с удивлением, перебирая пальцами. Я отдала бы полжизни, чтобы узнать, что он почувствовал, и почувствовал ли вообще. Но я никогда не стану спрашивать его об этом.

Я, наверно, спятила. Столько предохранителей от ментального воздействия, и все без толку. Моему мозгу не нужны ни очки, ни искры, чтоб отправиться в увлекательную прогулку по далеким измерениям.

Нику, кажется, тоже не нужно было искрить, чтобы видеть меня насквозь. Его взгляд переместился с руки на мое левое ухо, в которое была продета сережка с блокатором, и на секунду мне показалось, что он раздумывает, кто кого. Удастся ли ему пробить защиту, созданную им же самим от самого себя. Я задохнулась от возмущения, и это сдвинуло момент с места. Ник отвернулся, а я, вновь обретя способность шевелиться, взяла салфетку и принялась вытирать ноги.

Справа шевельнулся атлант. На нем больше не было очков — поднятый переполох заставил его покинуть мир иллюзий. Оценивающе оглядев меня и Ника, окинув взглядом зал, он выдал самое разумное предложение за весь сегодняшний день.

— Пойдем домой? Мы и так уже достаточно развлекли местную публику.

Да, да, пожалуйста! Толстокожей меня не назовешь, и обилие заинтересованных набилианцев вокруг начинало изрядно действовать на нервы.

Ник подозвал официанта.

— Мы закончили. Я расплачусь из дому.

Я покидала "Девятый" практически без сожаления. После темного помещения ресторана яркий уличный свет короткого, клонящегося к закату дня больно резанул по глазам. Свет, шум и душные объятия жаркого воздуха нахлынули разом, стоило выйти за дверь, так разительно отличаясь от атмосферы "Девятого", что в голову лезла мысль, будто мы и правда вернулись из другого мира.

Пока я приходила в себя, Тимериус попрощался и ушел в сторону глубины уровня прежде, чем я успела что-либо предпринять, оставив меня наедине с Ником. Это было ужасно. После случившегося в ресторане он стал странно задумчив и молчалив, и между нами повисла неловкая (на самом деле это слово не отражало и половины неловкости того момента) тишина. На обратном пути к подъемникам я отчаянно мечтала сбежать вслед за атлантом, но в конце концов решила сменить нашу невербальную тему, заговорив о постороннем.

— Почему Тим всегда молчит?

— Не знаю, — Ник неохотно вынырнул из размышлений. — Наверно, считает ниже своего достоинства разговаривать с низшими расами.

— Перестань, — Это предположение совпадало с моими собственными подозрениями, но я не хотела так быстро ставить крест на возможной дружбе с хамелеоном. Еще одна дурацкая черта моего слабовольного, с точки зрения Никеля, характера — до последнего верить в лучшую сторону людей, даже иномирцев. — Не думаю, что дело в этом. Скорее всего, он просто… застенчив.

— Застенчив?! Варисса, — он остановился и поднял руки, словно желая взять меня за плечи и встряхнуть, но вовремя остановился, взявшись за голову. — Ради Многоликой Вселенной, прояви хоть каплю уважения ко мне, думай, прежде чем говорить такую невероятную чушь! — он сорвался на крик, — Застенчивый атлант!

— И что? Ты рассуждаешь, как расист.

— Да по сравнению с ним я самый толерантный человек во всех измерениях! Жители Атлантиса — вот кто настоящие расисты! Замкнулись, отгородились от всех миров на своей драгоценной планете и киснут в океанах, понемногу превращаясь в рыб…

— Он тебе не нравится, — я решила сбавить тон. Окружающие нас люди начали останавливаться на приличном расстоянии, наблюдая за взбешенным чтецом.

— Нет, мне не нравятся атланты. А Тим еще довольно неплох, — на одних из барьерных дверей появилась серебристая стрелка, указывающая острием вверх, и снизу показался заполненный людьми подъемник. — Завтра с утра я должен увидеть вас обоих, чтобы произвести некоторые измерения, но сейчас, пожалуйста, скажи, что ты едешь вниз, а не вверх.

С этими словами он пошел к лифту, расталкивая толпу. На площадке возникла небольшая неразбериха, приехавшие с нижних уровней люди спешно покидали подъемник, и через некоторое время я увидала его уже внутри, в полном одиночестве. Двери закрылись, и подъемник тронулся вверх, убыстряя ход. Десять, двадцать, тридцать метров… Кабинка стала казаться совсем маленькой и невесомой, приближаясь к Своду девятого уровня.