И мне вроде должно быть плевать, но я ежусь под струями летнего ветра, растираю затекшие плечи, молясь, чтобы он вернулся оттуда этим утром. Где бы он ни был. Вернулся ко мне, хоть и не обещал. Я не знаю, что ждет меня впереди. И мне чертовски страшно, что я так и не сумею пережить прошлое. А еще я совершенно не представляю, кто такой Тимур Крутов и что он от меня скрывает. А скрывает многое и кое-что напрямую касается и меня.

Я еще долго слоняюсь по квартире, поощряя бессонницу неимоверно крепким кофе, но все-таки усталость берет свое. И я засыпаю в кресле, подогнув под себя ноги.

Меня будит запах: нежный, щекочущий нос летом. Распахиваю глаза и застываю, не в силах пошевелиться. На моих коленях лежит букет фиалок, перевязанный голубой лентой. А на полу сидит Тимур, запрокинув голову на кресло рядом с моими ногами. Облегчение распускает мои персональные фиалки в солнечном сплетении. Беру букет, зарываюсь в него носом, вдыхая тонкий аромат, и улыбаюсь. Под кожей растекается тепло и какая-то глупая радость заставляет сердце биться сильнее.

— Ты улыбаешься? — и ведь даже не смотрит в мою сторону, глаза по-прежнему закрыты.

— Да, — шепотом. — Спасибо за цветы. Мне никогда… — голос срывается, и я прячусь в нежных лепестках. Мне правда никто и никогда не дарил цветы, и я уж точно не ожидала подобный жест от Крутова. Да еще и такой…он подарил не пошлый веник, а фиалки, маленький, тугой букет нежных цветов. Волшебный просто. И теперь я точно знаю, какие цветы мои самые любимые.

— Рад, что тебе понравилось, — на его потрескавшихся губах поселяется полуулыбка. — Выпьешь со мной?

И поднимает вверх руку с пузатой бутылкой. Коньяк? С утра?

— Крутов, ты меня удивляешь. Алкоголь с утра?

— У меня была трудная ночь, а сегодня выходной, — усмехается. — И я не люблю пить один. Ну так что?

 — А как же… — я хочу спросить о предписании доктора Туманова, но смотрю в измученное лицо мужа и вздыхаю.

— Крутов, – встаю с кресла, разминаю затекшие ноги и тут же сажусь на поля рядом с ним, отпиваю глоток. Алкоголь обжигает, скатывается огнем по горлу. – Мало того, что ты алкоголик, так еще и девушку решил споить.

— Ты не девушка, – он отнимает у меня бутылку, тоже делает глоток, – ты моя жена. И не забывай об этом.

Я только фыркаю в ответ и повторяю его движение. Пить с ним из одной бутылки оказывается почему-то волнительно. Я касаюсь горлышка губами и ощущаю, как терпкий вкус коньяка смешивается с вкусом его губ: ветер, соль и шоколад.

— Ты ел шоколадку? — срывает с языка. Ох, похоже, я уже пьяна.

Тимур смотрит удивленно, а потом достает из брюк шоколадный батончик и протягивает мне. Смеюсь собственной догадке, разворачиваю пестрый фантик и кладу конфету в рот.

— Ммм, — протягиваю, облизывая пальчик, перепачканный в шоколаде, — как вкусно.

А Тимур уже не улыбается, смотрит пристально, выжигая во мне клеймо собственника. Я даже перестаю жевать конфету, слегка приоткрываю рот в изумлении, а спустя удар сердца сама тянусь к его губам. У них действительно вкус соленого ветра. Того самого, что обнимал меня этой ночью. Я обвожу кончиком языка его нижнюю губу, прихватываю зубами, чуть оттягивая, и размазываю по ней растаявший на моем языке шоколад. Отрываюсь ненадолго, заглядывая в смоляные глаза с отблеском встающего солнца. Выдыхаю, когда он медленно, не отрывая от меня тяжелого взгляда, облизывается, и проделываю тоже самое с его верхней губой.

— Стася… — рычит мне в губы и одним рывком усаживает к себе на колени. Обнимает ладонями мое лицо, гладит скулы большими пальцами. — Ты пьяна, Стася, — снова растягивает гласные, рождая дрожь в каждой клеточке тела. И он прав. Я пьяна, но это нисколько не объясняет, почему меня так тянет к этому мужчине. — И это, — подушечкой пальца надавливает на нижнюю губу, раскрывая. И я поддаюсь ему. — Это очень плохая идея.

И отпускает, чтобы спустя удар сердца прижать к себе и зарыться лицом в мои волосы.

— Я все привез, Русалка, — говорит он, и я ощущаю, как моих волос касаются его губы.

Киваю, притаившись в его руках. Пытаясь понять, что я чувствую к этому мужчине. И почему именно с ним мне легко и…надежно, что ли? Ведь он просто использует меня. Или нет?

Отрываюсь от него на расстояние вытянутой руки. Он смотрит внимательно, изломав свою бровь, рассеченную шрамами.

— Зачем ты на мне женился, Тимур? — этот вопрос мучит меня все две недели, а задать его сразу – не решилась. Но сейчас почему бы и нет. — Если дело в отце, то…