«Боже, нет, нет!»

Закрываю рот руками и часто-часто моргаю, чтобы прогнать все эти видения. Нет, я так не смогу поступить с ним никогда. Я…

Сердце стучит так громко, что уши закладывает от этого звука. И конечно же, я понимаю, что мне придется принять свою участь, каковой бы та ни была, хоть и страшно непомерно, но это не то же самое, что сделать людям больно.

Я сцепила зубы и пальцами впилась в край покрывала. Почему я здесь чувствую себя, словно в ловушке? Почему не могу найти выход? Глаза закрылись после еще нескольких десятков вопросов к самой себе, и я провалилась в какую-то густую жижу под названием «сложившаяся ситуация — полное дерьмо, как и новая красивая человеческая шкурка» в которую меня заточили».

— Госпожа, — выдергивает меня горячий шепот Амина из небытия, — вставайте, госпожа, уже пора одеваться, сегодня же вам к Императору идти.

Амин продолжает трясти меня за плечи, и я, как оглашенная, вскакиваю на постели и смотрю на него.

— Что? — выдавливаю из себя.

— Давайте же, вставайте, ида, скоро вам кэро одежду принесет, — он оглядывается на дверь. — Ведите себя, как и раньше, только больше не касайтесь никого, чтобы не выдать себя, — он замолкает. — И даже с Императором ведите себя, как обычно, он не сможет сразу догадаться ни о чем, — шепчет он мне в щеку, так как склонился очень близко.

— Амин, Амин, — я встаю с постели и уже расправляю руки для объятий, как в комнату входит кэро. Я так и застываю с открытыми объятиями и открытым для благодарности ртом.

— Госпожа, вам не следует так допоздна спать, — в голосе Амина нет ни капельки эмоций, которые так и плескались из него мгновение назад, — иначе ваша кожа покроется преждевременными морщинками.

Он расправляет складки моей прозрачной ночнушке.

— Ты много себе позволяешь говорить, — включаюсь я в игру. — Что застыла на месте, давай платье, сколько еще мне ждать? Пока руки не отвалятся?

Кидаю недовольный взгляд на кэро и вижу, как руки девушки пробивает крупная дрожь. Но я стараюсь на это не обращать внимания, потому что другого варианта нет, и мне приходится вести себя, как маленькая дрянь. Я оглядываю ее лицо. Как ни странно, шрам на щеке практически незаметен, и это меня радует. Получается, то ли ожог несильный был, то ли здесь действительно есть чудодейственные лекарства, от которых раны заживают, как на собаке.

Девушка подходит к нам и за несколько шагов замирает на месте, не решаясь еще приблизиться.

— Нет, это невозможно! — возмущаюсь я и, отстраняя руки Амина, подхожу к прислужнице.

У той краска отлила от лица, и кожа стала мертвенно бледной.

— Отдай, — выдираю платье, — и уйди отсюда, не могу видеть твое страшное лицо.

На пятках разворачиваюсь к девушке спиной, а у самой в груди сердце заходится от тех слов, что кидаю несчастной служанке. Но мне очень нужно, чтобы она ушла отсюда, и нужна не менее важная причина, по которой она это сделает.

— Простите, госпожа, шрама почти нет, и я думала, вас это никак не оскорбит, — плаксивые нотки слышны в ее голосе. — Я… я приду тогда завтра, Госпожа.

По меняющемуся голосу я поняла, что она головой машет и отходит к двери.

— Если ты будешь такая же, как прежде, то можешь прийти, — кидаю я ей через плечо прежде, чем она закрыла за собой дверь.

— Госпожа…

— Ничего, отойдет, Амин, — говорю мальчишке и наконец-то могу выдохнуть. — Ну, а как, по-твоему, мне ее спровадить?

Мальчишка молчит.

— Вот и я не знаю, — пожимаю плечами. — Амин, расскажи, расскажи, что еще мне нужно сделать и, наоборот, не делать?

Глава 11

Рассказать Амин мне так ничего и не смог, так как вместо кэры появилась новая, незнакомая мне прислужница. Я подозрительно глянула на девчонку и поняла, что и сегодня мне придется действовать по наитию, так как поговорить с Амином мне навряд ли еще удастся. Но хоть за эти несколько предупреждений спасибо пареньку. Прислужница расставила завтрак на столе, но мне и в горло ничего не лезло, только смогла выпить несколько глотков сока. Одеваться мне помогал Амин, а я наблюдала за девчонкой, которая с любопытством поглядывала на нас из-под полуопущенных ресниц. Коза мелкая, подослана, видимо, вместо кэры, и здесь можно провести одну жирную линию и догадаться о том, что мэрои Лисан что-то заподозрила.

Язык держать пришлось за зубами вплоть до самых императорских дверей.

— Я боюсь, Амин, а если… — я недоговорила, потому что голос сорвался.

Я оглянулась на Амина, но его как будто подменили, он словно повзрослел за последние сутки на несколько лет. Заострившиеся черты лица и залегшие под глазами тени придавали ему взрослости, и у меня защемило в груди. Знаю, что всему причиной я. Бедного мальчика совсем замучила.

— Прости меня, Амин, за то, что в последние дни покоя тебя лишила, — плаксивым голосом проговорила я, как будто прощаясь.