— Руки убрал! — Во всей этой кутерьме до Риты внезапно донёсся голос начальника с нотками плохо скрываемой ярости. — Я сказал — руки убрал!

Клешни бывшего наконец отцепились от неё, а на плечи мягко легли сильные руки Павла и уверенно отодрали от Ершова. Стрельцов, несмотря на все её сопротивление, успокаювающе прижал растрёпанную и тяжело дышащую Маргариту к себе, словно пытаясь защитить.

— Правильно, убери от меня эту полоумную! — продолжал голосить Руслан. — Иначе я за себя не ручаюсь!

— Ещё одно слово — и за себя не ручаюсь я, — пророкотал Стрельцов, и сомнений в том, насколько он серьёзен, не возникло ни у кого из присутствующих.

Почти ни у кого… Ершов был явно уязвлен и, судя по всему, не способен думать головой. Ещё бы! Быть чуть ли не избитым в присутствии дам, с которыми ему теперь придётся ежедневно сталкиваться, услышать столько нелестного в свой адрес… Похоже, в гневе он совсем забыл о чувстве самосохранения!

— Что, всё-таки не побрезговал моими объедками, да? Не всегда тебе во всём быть первым! — выплюнул он, отряхиваясь от высыпавшейся из флорариума трухи и кривясь от боли в руке. — Только, видимо, плохо трахаешь свою секретутку, Павел Васильевич, раз она у тебя такая злобная. Неудовлетворённая. То ли дело со мной было — шёлковая ходи…

Договорить он не успел. И уже спустя секунду валяясь на полу среди разбросанных канцелярских принадлежностей, осколков и остатков растений, один из ведущих архитекторов фирмы “Густафссон и Берг” скулил, зажимая разбитую в кровь физиономию.

— Да ты мне нос сломал! — выл он. — Я этого так не оставлю!

Но Рита уже не слышала. Попятившись от Павла, оторвавшегося от неё для выпада в сторону Ершова, и тряхнувшего после удара рукой, она развернулась и поспешила покинуть “поле боя”. Иначе… Иначе было просто нельзя!

29

— Марго, постой! — Стрельцов нагнал её, не успела она сделать и несколько шагов по направлению к лифту.

— Не портьте эпичность момента, босс! — усмехнулась Рита, на ходу поправляя чудом не слетевшую с плеча сумочку, пытаясь привести себя в порядок, пригладить растрепавшиеся волосы и выровнять дыхание. — Дайте уйти с гордо поднятой головой, — её явно потряхивало от напряжения, и за спасительной иронией она пыталась скрыть реальные эмоции. — Не каждый день узнаёшь, что твоя жизнь — всего лишь разменная монета двух соревнующихся друг с другом мажоров.

— Рита…

Но Маргарита и не думала останавливаться. Если бы можно было исчезнуть на месте, раствориться, только бы не видеть и не слышать никого и ничего, она непременно бы ей воспользовалась. Но приходилось, стиснув зубы, отбиваться. Дойдя до площадки перед лифтом, она неконтролируемым движением с силой вжала кнопку вызова.

— Кстати, отличный удар вышел, Павел Васильевич! В других обстоятельствах я бы обязательно попросила дать мне пару уроков… Столько мудаков на жизненном пути… А так бы — хук слева, хук справа, и вперед к безопасному существованию! — несла она откровенную чушь, лишь бы не расклеиться прямо здесь и сейчас — нервы были на пределе.

— Рит, ну хватит! Прости меня. Да, я слетевший с катушек от ревности осёл! Но не приписывай мне того, что я не делал! Я… мне…

Подъехавший наконец лифт привычно дзинкнул, возвещая о своём прибытии и прерывая стенания шефа. И, гостеприимно распахнув свои двери, словно насмешку над ситуацией явил их глазам своего пассажира… пассажирку.

— Добрый день, Павел Васильевич, — кокетливо взглянув из-под сверхъестественно пушистых искусственных ресниц, промолвила та-самая-Лидочка-из-бухгалтерии, выходя из лифта. — А я за подписями… — и, мазнув взглядом по Рите, словно та была чем-то неодушевлённым и совершенно не заслуживающим внимания, улыбнулась шефу.

Маргарита только нервно усмехнулась в ответ и закатила глаза, не зная, то ли плакать, то ли смеяться над этим театром. Уж кому-кому, а ей доподлинно было известно, что документы, папку с которыми Лидочка держала, прижимая к обтянутой белой блузкой груди, были фикцией. Не больше, чем шитым белыми нитками предлогом…

— Оставьте бумаги у секретаря, — раздражённо указал Павел кивком на папку в её руках.

— Но как же… — похоже, Лидочка отважилась на то, чтобы обиженно надуть губки.

— Оставила бумаги, и марш отсюда! — неожиданно рявкнул Стрельцов. Да так, что девица вздрогнула и испуганно на него воззрилась. — Триста третий кабинет, этажом ниже, — отрезал он, озвучивая “адрес” отдела кадров. — Пишешь по собственному. Сделаешь всё быстро и без вопросов — получишь двойное пособие и рекомендации. Вопросы?

— Но как же…

— Вопросы? — жёстко повторил Павел Васильевич.

— Н-нет, — испуганно пролепетала Лидочка.

— Вот и умница, — совершенно безэмоционально резюмировал директор.