Алёна стиснула зубы и угрюмо пошла к себе в комнату. Сбежать и снова бродить по городу до утра? Вот ещё! Это и её дом тоже. И лишняя здесь совершенно точно не она!

— Элен, — возник в дверях кухни. — Зайди, поговорим.

Девочка сунула кулаки в карманы, насупилась. Послать бы… Но послать она почему-то не могла. Вообще в толк не могла взять, как себя с ним вести так, чтобы сразу понял, кто он такой, и как ему здесь не рады. Прошла на кухню, героически зажимая в себе ворчащий на запахи желудок. Глянула исподлобья: ну? Чего надо?

Здоровый мужик, Огнев в весёленьком кухонном фартуке выглядел донельзя нелепо. Но смеяться над ним не хотелось. Над таким посмеёшься, себе дороже выйдет. А он ловко подвинул по столу тарелку, накрытую крышкой:

— Садись и ешь.

Короткий приказ возмутил до глубины души. Алёна открыла рот, собираясь высказаться, но твёрдый взгляд серых глаз — сталь и гранит! — словно подрубил под коленки. Села, откинула крышку, ткнула вилкой не глядя. Буркнула:

— Спасибо.

— Не за что, — он устроился напротив. — Ешь, ешь. Рита просила проследить.

Слежу.

Рита! Маму звали Маргрете Свенсен, друзья и знакомые сокращали до Грет. Но Огнев выдумал своё, паразит.

— Мы с ней выросли вместе, — он словно мысли подслушал, хотя как, его паранорма с телепатической несовместима! — Потом как-то развело нас… встретились снова спустя много лет. Случайно. Я не думал, что она жива. После Идилибского конфликта…

Идилибский конфликт, да. Именно там мама получила ранение, несовместимое с действительной службой. Ранение и ментокоррекцию на подавление паранормы, вышедшей на нестабильный, а потому опасный для общества, режим.

— Вы её любите? — серьёзно спросила Алёна.

Он кивнул, улыбнулся. Заорать захотелось от его дурацкой улыбки! Девочка недобро сощурилась:

— А что же вы нищеброд такой, что прописались в нашем доме? — дерзко спросила она. — Своего нет?

Он усмехнулся, принимая вызов. Сказал:

— Средств у меня достаточно, чтобы купить место на «Ковчеге». Это для справки, чтобы ты понимала вопрос.

— Врёте, — ощетинилась Алёна. — На «Ковчег» места не продают!

— Продают, — заверил её Огнев, посмеиваясь. — Ещё как продают. Помимо обязательных списков есть вакантные места, за которые можно заплатить. Большую сумму, безусловно. Но вдобавок ты должна доказать им, что твои навыки будут полезны экспедиции. Я, как профессиональный военный с действующей паранормой, безусловно полезен. Могу взять с собой семью: жену и несовершеннолетних детей.

— Ага, — хмыкнула Алёна. — Теперь удочерять меня будете, так, что ли?

— Нет, — улыбнулся он снова, прибить бы его за эту улыбочку. — Тебе четырнадцать. У тебя персонкод индивидуальной ответственности. Ты уже не ребёнок, Элен. Ты могла бы сама подать заявку с указанием родства, тебе пошли бы навстречу, я думаю. Но у тебя индекс Гаманина меньше трёх. Таких не берут в космонавты.

Алёна хотела было высказаться, но Огнев поднял ладонь, и по кухне словно бы прошлась упругая волна, вбивая неприятные слова обратно в глотку.

— Я не полечу без Риты, — серьёзно сказал Огнев. — Рита не полетит без тебя. Так что тема с «Ковчегом» закрыта.

Ч-чёрт. Алёна стиснула кулаки. Снова в лужу макнули с головой. Сначала инструктор Скорин, теперь этот… этот… А ведь возможность улететь в дальний космос на «Ковчеге» ни с чем сравнивать было нельзя. Давняя несбыточная мечта, ещё с детства. Заглянуть за каждую звезду во Вселенной, первой пройтись по свежеоткрытой новой планете, дать начало новой колонии Человечества… И вот теперь всё это мимо, по чьей, спрашивается, вине?

— С домом вопрос мы решим… Ты ешь, ешь, остынет… С домом вопрос решим в ближайшее время, а пока я бы хотел свести к нулю эту ненужную войну…

— Что? — спросила Алёна, сузив глаза.

— Нейтралитет, Элен, — сказал он. — Ты — не треплешь нервы матери, я — не треплю нервы тебе. Идёт?

Она обдумала предложение. Похоже, Огнев не из тех, кто бросает слова на ветер. Обещает не трепать нервы, значит, не будет трепать.

— Ладно, — сказала девочка. — Тогда не зовите меня Элен, не люблю.

— Рита так тебя называет.

— Маме — можно, — хмуро объяснила она. — Вам — нельзя. Я — Алёна, всё.

— Договорились, — кивнул он, протягивая широченную, как лопата, ладонь. — Мир?

— Мир, — враждебно буркнула Алёна, пожимая руку Огнева.

В гробу такой мир… Но уже поздно. Обещала. Дала слово.

Слово придётся держать.

После занятий Алёна долго бродила по парку. Домой идти совершенно не хотелось. Придёшь, а там этот… Огнев… сидит. Хорошо, погода стояла хоть и ветреная, но солнечная. В конце концов, девочка устроилась на одной лавочек сразу за озером, в лабиринте из низеньких кустиков, усыпанных мелкими белыми цветами. От цветов исходил тонкий, горьковатый аромат с еле ощутимой ноткой ванили. С озера доносились пронзительные крики горных чаек: они гоняли молодняк, не желающий летать, как положено. У чаят были глупые клювы и при первой же возможности птенцы старались приземлиться куда-нибудь: на воду, на пляж, на ветки, на спинки незанятых лавочек. Родители налетали на них, били крыльями, громко возмущаясь тем, каких феноменальных лодырей в это лето высидели. Алёна улыбнулась поневоле: всё, как у людей!