В ушах сладко зашумело, и голова сама поникла на руки. Вырубилась. В школе ещё как-то держалась, а здесь — срубило подчистую. Девочка вздрогнула, вскинула голову. Ей показалось, будто прошёл всего один миг, и никто ничего не заметил. Но мир вокруг разительно изменился: вместо светлого дня стояла ночь, даже, смело можно сказать, изрядная полночь. В лектории никого не было, и стояла та самая тишина, которая всегда возникает там, откуда ушли люди: в опустевших классах, на набережных или на лекционных площадках. Свежий ветер тянул сладковатые запахи ночных фиалок, шалфея, влажной, примятой травы.

— Простите, но я вынужден вас побеспокоить, — сказал профессор Ольмезовский. — Уже поздно, мне пора уходить.

Когда он подошёл? Алёна с ожесточением потёрла щёки. Сказала виновато:

— Это вы меня простите. Я тут что-то…

— Не извиняйтесь, — мирно сказал он. — Если студент спит, значит, есть причина. Но вы ведь пришли ко мне не на лекцию, верно?

Он подвинул ближайшую лавочку, присел напротив, поставил локти на столик и положил подбородок на сцепленные пальцы. Под внимательным взглядом его серых глаз Алёна совсем стушевалась. Вежливый… на вы обращается… настолько было непривычно слышать в свой адрес от взрослого человека, учёного с мировым именем, это доброжелательное «вы»…

— Не бойтесь, — мягко сказал профессор. — Я не читаю ваших мыслей, это — запрещено без согласия.

— Я не боюсь, — ответила Алёна, вспомнив запоздало, что вообще-то общается с телепатом высшего ранга. — Я знаю. Я…

— О чём вы хотели спросить?

— О паранорме «о-нор прайм», — сказала Алёна. — Что это такое?

Брови Ольмезовского поднялись вверх. Он расцепил пальцы, тронул подбородок. Спросил:

— Вы встречаетесь с Тимом?

— А что, нельзя? — ощетинилась она.

Тот один-единственный поцелуй совершенно не тянул на громкое «мы встречаемся». Но Алёна не стала объяснять подробности. К чему?

— Почему же нельзя, можно… Позвольте мне ещё один бестактный вопрос. Ради вашего же блага, поверьте.

— Хорошо, — кивнула Алёна настороженно. — Спрашивайте.

— Вы позаботились о противозачаточном импланте?

Тут Алёна почувствовала, как наливаются пунцовой краской щёки и даже шея, а уши занимаются жарким пламенем. Она невольно потрогала пальцем ухо, а вдруг и впрямь, учитывая паранорму, там реальное пламя?

— А… а… мы ещё не… а причём тут вообще это? — заикаясь, спросила она.

— При том, — невозмутимо объяснил профессор, — что «о-нор прайм» совместима с вашей «герад- сорок три эс восемь-нор» по доминанте Смехова и по седьмому комплексу Норкиной. Вероятность спонтанного зачатия составляет примерно пятьдесят семь процентов. Это — много. Достаточно, чтобы включить голову и постараться максимально обойти бессмысленные риски. Ведь без соответствующей подготовки мы не сможем гарантировать вам здорового ребёнка. А последствия так называемого «дикого» зачатия могут быть очень неприятными, как для плода, так и для матери: когда имеешь дело с паранормами психокинетического спектра, такое случается часто.

— Подготовка? — уточнила Алёна.

Ольмезовский тихо вздохнул, даже не надеясь объяснить.

— Вы хотите подписать контракт? — спросил он и, видя, что собеседница не понимает, пояснил: — Чтобы определить точнее протокол схождения, необходимо взять ткани для анализа, а делать это в пустоту, исключительно лишь для удовлетворения любопытства, — он слегка развёл руками, — нам не интересно, извините.

— Нет, я, — растерялась Алёна. — Я…

Олмьезовский понимающе кивнул. Вынул из кармана тонкий плисс визита, протянул:

— Возьмите. Здесь прямой код вызова, надумаете обратиться — прошу…

— Спасибо, — поблагодарила Алёна, пряча визит к себе в сумку.

Он встал, но Алёна задержала его внезапным вопросом:

— А скажите…

— Да?

— Тим — знает? — спросила она.

— Тим предупреждён. Но двойной контроль лучше контроля одинарного, согласитесь.

Позже, узнав нового приятеля получше, Алёна оценила дипломатичность учёного. Профессор не назвал Тима чёртовой бестолочью исключительно из врождённой вежливости и обретённой на первом телепатическом ранге железной привычки сдерживать свои эмоции.

— Последний вопрос, простите, — заторопилась девочка. — Вы не подскажете, где можно Тима найти? А то мы как-то не договорились, а я искала сегодня, и вот…

— Он работает на Третьей энергостанции, — любезно подсказал Ольмезовский. — Подойдёте к проходной, спросите, его позовут. Что ж, благодарю за вопросы.

Алёна кивнула. На том и простились.

Позже, уже сворачивая на дорогу к родной Белой улице, Алёна аж остановилась, восприняв наконец слова профессора: Тим работает на Третьей энергостанции! Значит, не такой уж он сопляк, каким пытается — и не без успеха! — выглядеть! Не четырнадцать ему и даже не шестнадцать.