Зато мне, как тому, чей перевоз тяжелее, помогал Орешек. Он шёл в самом конце и подталкивал заднюю колёсную базу. Катить так, конечно, было намного легче. Да и для голема полезной, он ведь тоже становился сильнее, занимаясь различными силовыми нагрузками.

Через несколько долгих часов мы снова сделали передышку. Затем прошли ещё несколько часов и снова решили отдохнуть. Лишь спустя ещё часа три, с несколькими остановками в тени, мы добрались до леса. Солнце было ещё высоко, а значит время составляло немногим позже полудня. В принципе, мы укладывались — вполне успевали организовать лагерь до захода солнца.

Вот только впереди предстояло самое сложное, пробраться через густую лесную растительность и частые деревья. Желательно при этом не потерять ничего из наших инструментов и тем более запасов. Но я прекрасно знал, что нужно преодолеть эти заросли и потом мы выйдем на речную пойму. А там, кроме травы и небольших редких кустов ничего не растёт. Весной, в период половодья, воды настолько много, что она, можно сказать, очищает пойму ото всякого мусора. То есть, деревья, как поваленные, так и те, что крепко держатся корнями за землю нам не помешают. Останется только пройти вниз по течению и выйти к одному из первых водопад. Я там уже бывал, помнил, где омут и примерно представлял, в каком месте можно будет разбить лагерь с костром на две палатки.

Мы шли дальше и тащили перевозы. Деревья уже давно маячили у нас перед глазами. Страшно хотелось ускориться и укрыться в их тени. Но Оскард говорил, что бежать нельзя, нужно экономить силы. Я соглашался, сам не особо понимал в долговременных переходах. Может он и был прав. Но так или иначе мы добрались до леса, до заката оставалось ещё часа три-четыре, может чуть меньше. До поймы добраться точно успеем, если только не повстречаются какие-нибудь непредвиденные неприятности.

Мы зашли в лес. Скорость нашего перемещения сильно сократилась, зато солнце больше не выжигало шоколадный загар на нашей коже, не грело её и одежду. Пахло в лесу растительностью и цветами, а не дурацкой дорожной пылью. Это, как оказалось, тоже придавало нам сил. Оскард шёл первым, он выбирал оптимальный маршрут прижимал травы и небольшие кусты к земле, сначала ногами, а затем и колёсами. Я двигался за ним, стараясь попадать свои «прицепом» в двуполостный след.

— Зараза! Дерьмо! Жопа! Черти болотные! — ругался Оскард всякий раз, когда случалось, что-то из ряда вон. В понимание более-менее городского жителя, разумеется.

Я не считал его «трудности» неожиданными и сложными. В городе, конечно, таких не случалось, но для леса вполне нормальная практика…

Оскард наступал в муравейник, его ногу облепляли жнецы. Искусывали её в нескольких десятках местах, да так, что практически вся кожа на ноге опухала. В другой раз друг вляпался в чьи-то эксперименты. Бывало, он спотыкался о плетущиеся травы или коряги. Падал в канавы, залезал в крапиву и много чего ещё не очень приятного…

— Обратно ты первым пойдёшь, — сказал он, когда в очередной раз споткнулся и упал в грязь.

— Хорошо, — ответил я.

— Это, Крис, а тот медведь на нас не нападёт? На котором твоя белобрысая каталась.

— Нет, — решительно ответил я, — он теперь боится людей.

— Так ты ещё и гроза медведей?! О-о-о… — протянул он, — слушай, чё придумал. Новый сценический псевдоним: Железный Человек Гроза Медведей! Аха-хах-ха…

— Мда, юморишь, — скорчился я, — ты бы перевоз взял и потащил, а то до темноты не успеем.

— Ну посмотрим, может ты окажешься грозой ещё и других зверей. Волков, например?

— Я не шучу, правда нужно торопиться.

— Не задудничай! — ответил он. Схватил перевоз и сорвался с места.

— Орешек, толкай, — скомандовал я и направился вслед за другом.

Примерно через час хождений по лесу мы выбрались на речную пойму. Идти по густой траве, с редкими небольшими кустиками, ожидаемо, оказалось намного легче. Мы шли по левому берегу ручья, слышали его журчанье, то и дело посматривали на пенящиеся перепады и редкую тихую водную гладь.

— Хватит, всё! — Оскард остановился.

— Но до нужного водопада ещё далеко.

— Если я ща не искупаюсь, то помру от жары, — проворчал он и начал скидывать одежду.

Солнце ещё только собиралось опускаться ниже. До заказа оставалось часа два-три. Я решил, что по срокам мы укладываемся. Тоже разделся, снял протез, чтобы тот не заржавел и полез в ледяную, но кристально чистую воду. Наши помощники, Орешек и Молния, стояли на берегу. Голему я строго настрого запретил лезть в ручей, слишком здесь глубоко и бурное течение вполне может превратить его в сгусток грязи. Он ведь только частично каменный, а не полностью.

— Молния, ныряй! Сюда-сюда, — звал своего нового питомца друг.

Собака разинула пасть, высунула язык и побежала в нашу сторону. Я не сразу сообразил, чем это нам грозит, но когда понял— то было уже поздно.

— Нас ударит молнией, кретин! — выругался я на друга и в этот же момент собака бухнулась в воду, окатив нас брызгами.

— А-а-а! — заорал Оскард во всё горло и скорчился в ужасе, он стоял ближе к магической собаке, которая радостно плескалась в воде.

— Ударило?! — перепугался я и кинулся к нему.