Вряд ли он боялся, что Сам выдаст тайну, скорее что соблазнится золотом, а тайна тогда раскроется сама по себе. Ведь у этого немого парня в деревне была семья: мать, двое братьев и ещё сёстры. А так… Свидетеля нету, никто ничего не знает.

Если исходить из того, что клад отец спрятал непосредственно перед тем, как умер его слуга, выходит… А, ничего не выходит. Просто до этого он не собирался награждать меня золотом, а потом вдруг взял и сделал. Но почему он решил открыть свои тайны именно мне, а не моему брату, например? Он же наследник. Был, по крайней мере. Не сходится у меня что-то.

Ну ничего, влезу — узнаю.

И опять та же проблема: как влезть? Не умею я разбирать кирпичную кладку, да и сил у меня недостаточно. Конечно, я крепкая, но не до такой же степени. И потом, кто вернёт всё в первоначальное состояние? Взять с собой кого-то из слуг? А потом что с ним делать? Отравить, как Оттон Сама? Ну нет, это не мой стиль.

Остаётся один персонаж — мой так называемый жених. Не хотела я его задействовать, но, боюсь, придётся.

Фернан очень удивился, когда после завтрака его поймала за рукав невеста.

— Пойдём, — сказала она, — дело есть.

Он полагал, что его снова потащат в бывшие покои герцога, но Александра привела его в свою личную гостиную. Затем через Патти пригласила Бернала и, не дав никому ни слова сказать, объявила:

— Сегодня день отдыха. Я подумала: после вчерашнего инцидента с внезапным прибытием канцлера нас вряд ли кто-то побеспокоит, так что все могут заняться своими личными делами. Родных посетить, сходить в гости к друзьям, ну, я не знаю, просто отдохнуть на природе.

— Марта тоже? — на всякий случай переспросил дворецкий.

— Тоже, — махнула рукой герцогиня, — пусть все отдыхают. С завтрашнего дня начнутся трудные дни. Если за нас с господином магистром беспокоишься, то зря. Поесть мы себе найдём, на кухне полно готовой еды. А всё остальное… Он же маг, ты не забыл? Тем более что это только один день.

Бернал поклонился и ушёл выполнять распоряжение.

Когда дверь за ним закрылась, Фернан взмахнул рукой, навешивая полог тишины, и спросил:

— Зачем ты их всех отправила?

— Надо было, — уклончиво ответила Алекс.

— Чтобы они не видели, куда мы пойдём? — догадался маг.

Девушка вздохнула и произнесла безо всякого выражения:

— Теперь надо часок здесь посидеть, подождать, пока все разойдутся. Потом пойдём.

— В комнаты твоего отца? — снова поинтересовался Фернан.

— Нет, — покачала головой Алекс, — ради этого не стоило так прятаться. Совсем в друге место.

И, предваряя новый вопрос, добавила:

— Увидишь. А пока я тебе кое-что расскажу.

И действительно рассказала, как в одиночку лазила в подвал и что там нашла.

— Думаешь, твой отец действительно оставил тебе письмо, в котором сообщил, как открыть ту самую дверь? — с сомнением протянул Фернан, — Тогда где оно? Письмо, то есть.

— В этом-то всё и дело, — усмехнулась девушка, — Папаша просто обязан был указать путь и дать ключ, иначе вся эта история с письмом, переданным вместе с завещанием, не имела смысла. Я всю ночь думала и наконец сообразила. Если мы не нашли ничего в комнатах отца, оно в другом месте и мне кажется, я знаю в каком. Ты, если подумаешь, тоже можешь догадаться.

И она, вместо пояснений и разговоров, подвинула к себе лежащую на столе книгу и углубилась в неё. Фернан хотел было одёрнуть Александру, веруть себе её внимание, но заметил, что девушка выбрала для чтения гримуар прабабки. Протестовать против такого он не мог.

Поэтому тоже стал искать себе развлечение на ближайший час. Нашёл свежие газеты, доставленные рано утром. Прессу в целом он недолюбливал, но его привлекли заголовки на первой странице: "Внезапная болезнь графа Эстеллиса", "Вчера графа Арундельского перенесли из дворца домой на носилках. Что бы это значило?", "Канцлер опасно занемог", "Не ждёт ли нас смена кабинета?"

Ого!

Похоже, Стефан вчера погорячился, рванув домой порталом, а его плохое самочувствие после такой нагрузки газеты растиражировали и выдали чуть ли не за смертельную болезнь.

Надо сказать, происшествие с канцлером освещалось в тонах, далёких от сочувствия. Только в официальном "Вестнике империи" автор статьи сокрушался, что граф губит своё здоровье на службе, отдавая ей всего себя. В остальных изданиях глухо намекали на то, что Стефана извлекли в таком плачевном состоянии из чужой спальни, и лицемерно сокрушались, что такой великий человек тратит себя неизвестно на что. Если бы канцлер столько сил отдавал работе на благо государства, сколько он тратит в постелях чужих жён, империя процветала бы.