Артура заставили просидеть в душе несколько часов и старательно стереть с себя всю въевшуюся грязь улиц Третьего Круга. Затем мальчика отвели в длинную комнату с кучей зеркал и сидящих перед ними детей, которые все как один были разодеты в серую майку и шорты. Парень исключением не был.

Когда его усадили на довольно мягкое кресло, подошедший сзади человек принялся гримировать подростка. Главными его целями, конечно, были побои, полученные за пятнадцать лет жизни в детдоме. Спустя час визажист закончил свою работу. Теперь мальчик выглядел так, как и должен выглядеть обычный мальчик с обычной жизнью.

Выглядел как полностью ликвидный товар.

Тогда же ему и объяснили, что будет дальше: через пару часов начнётся аукцион, где самые состоятельные люди страны начнут выкупать скот под личное пользование.

Теперь мальчик понял, почему с ним так хорошо обращались. Его просто откармливали.

– Чёрт…, – он схватился за волосы, – Чёрт… чёрт… ЧЁРТ…, – его голос сорвался в плачь, – За что…, – по щекам вновь потекли слёзы, а грудь затряслась, – Боже… боже, за что…

– Твою мать, хватит реветь! – гаркнул на него визажист.

Выдрессированный в детдоме мальчик сразу же застыл от крика взрослого.

– Каждые полгода одно и то же. Пять лет вы ноете и ноете, ноете и ноете, – он подошёл поправлять причёску, – Когда же вас, сука, начнут намеренно на продажу выращивать?!

– Я не хочу…, – Артур старался не плакать, но даже сомкнув челюсть и прокусив губу, его голос срывался в писк, – Я не хочу. Пожалуйста, я не хочу…

– Все не хотят. Но это ваша судьба, и стоит смириться. А если продолжишь портить мою работу, клянусь богом, я подтасую результаты и тебя пристроят поехавшему педофилу, трахающему молодых пацанов, понял? Заткнись и сиди!

– Чёрт… чёрт-чёрт-чёрт! – мальчик вновь хотел схватиться за волосы, но вовремя остановился.

Семилетняя девочка, сидящая справа от парня, удивлённо на него посмотрела.

– Эй, мальчик, а ты чего плачешь? – спросила она, – Что-то случилось?

В глазах девочки читалось беспокойство и удивление.

– Чёрт, – Артур со всей силы закрыл рот и завопил сквозь ладонь, – ЧЁ-Ё-Ё-Ё-Ё-Ё-РТ! Нет…, – фантазия вырисовывала ближайшее будущее, – Нет, нет, сука, нет!

– Внимание, аукцион начинается, всем занять места!

«Почему я?», – в голове крутился один вопрос, – «Почему именно я?!»

– Присаживайтесь, господа. Мест хватит на всех!

«Ну почему?», – дыхание всё учащалось, в глазах мутнело, – «НУ ПОЧЕМУ? Что я такого сделал?! Что… что… я...», – дышать становилось труднее.

– Так, пятнадцать – на выход! – сказал охранник, мельком заглянувший в гримёрку.

– Так, вставай, – визажист толкнул мальчика в плечо, – Снаружи будут стоять другие сотрудники – слушайся их.

– Пожалуйста, – парень вцепился ему в руку, – Прошу вас, умоляю, можно остаться? Умоляю! Пожалуйста, можно я здесь спря…

– Иди уже, нытик, – мужчина спихнул Артура с кресла и толкнул в сторону двери.

В этот момент мальчик понял, что молить смысла нет. Ни мужика, ни своего покупателя, ни уж тем более Бога.

Нет в этом мире Бога, раз происходит такое.

Всё, что Артуру осталось – стиснуть зубы и терпеть. Дальше – лишь боль.

Ничего хорошего уже не будет. Просто невозможно. Не в этом мире. Маленький Артур потерял всякую надежду на счастье.

С совершенно пустым лицом он вышел за дверь вместе с остальными пятнадцатью детьми. Они вертели головой и тихо обсуждали что же их ждёт дальше. И лишь единицы из этого строя действительно всё понимали. Их легко отличить от остальных – у них такие же пустые глаза, смотрящие в никуда.

– Так, слушать внимательно! – громко сказал худощавый мужчина в костюме, – Сейчас начнётся аукцион, и вас под одному будут вызывать на арену. Когда выходите – смотреть только прямо, не шевелитесь и не бойтесь. Когда лот будет выкуплен, сопровождающий выведет вас на склад, после чего покупатель вас заберёт. Всем всё ясно?

Это конец. Всё.

– Н-нет…, – пробубнила какая-то девочка, – Что аукцион?

– Место, где вас купя…

Артур опустил голову. Думать больше не хотелось. Будет что будет. Плевать.

– Там картины покупают, и всякую ста… старую неживую штуку, – послышался незнакомый мужской голос, словно доносящийся из поломанного динамика. – Иногда л-лошадок. Но лошадок сейчас нет, так что только неодушевлённые предметы. В-ведь только их на укцион можно продавать, верно?

– Ч-что? – худой мужчина ошарашенно повернулся на одного из амбалов, – Кто тебе разрешал…

– Детки, у ме…, – голос заскрипел, – У меня к вам зада… задание. Закройте г-глазки и не открыва-а-а-айте, хорошо? – охранник с жутким голосом поломанного киборга совершенно не менялся в лице, словно не мог его контролировать, – Н-ну же. А я вам… д-дам горячий шоколад. Вкуснятина! За-закройте глазки.