– Тогда делай, раз решил. Только не забудь об осторожности, – Ярослава улыбнулась, глядя на сына, в очередной раз обогнавшего её своей скоростью мысли. Женщина подумала о том, что стареет, а теперь более молодой и гибкий ум её сына способен решать задачи, и ранее ей не подвластные. Но что-то в душе Ярославы предостерегало против столь поспешных действий, и вскоре выяснилось, что мудрость прожитых лет столь же важна и нужна, как и быстро мыслящий ум.

Сын вышел во двор – в тонкой рубахе, просторных светлых штанах до голени, босой, не страшащийся снега и мороза – и обратился душой к энергии сада. Та отозвалась сразу, уловив желанье Милена и, ощутив страдания заключённой в панелях пленницы-сестры – силы солнечных лучей, рванулась в город, чтобы освободить её. Но энергия эта слишком долго томилась в неволе, забыв о том, как разгоняла мрак, развеивала тьму тонким лучом, пробуждала природу от ночного сна. Здесь солнце словно теряло часть себя, пропадая в ловушке панелей, установленных на домах.

Через неуловимое мгновение Милен пошатнулся и чуть не упал, почувствовав, с какой силой столкнулись две энергии. Да, побеждала живая сила сада, но, как последствие этой борьбы с омертвевшей энергией-рабыней, дома в городе загорались; некоторые солнечные панели взрывались, другие просто обесточивали здание, искря и создавая угрозу пожара. Паникующие, ничего не понимающие люди выбегали из домов в лёгкой, наспех накинутой одежде, забыв о морозной зиме, пытаясь вырваться из огненного ада, воцарившегося вокруг. Но гораздо больше оказалось тех, кто погибал в пламени.

Крупные слёзы катились по лицу Милена, видевшего всё это «птичьим» зрением с высоты – подручные вороны парили над городом, чтобы снизиться и привести хотя бы кого-то из выживших к саду. Но остальные сгорали заживо; всюду искрило, горело, кое-где от жара таял снег…

Ярослава поддерживала сына, как могла, но и она не могла не пожалеть всех несчастных, что погибали сейчас в городе. Страдала и энергия сада; ощутив боль и горе сотен смертей, она метнулась обратно, чтобы больше никогда не возвращаться в город.

Милен видел всё глазами одного из воронов; вот среди беженцев мелькнула фигурка того самого мужчины, которого он пытался спасти осенью. Мужчина почему-то бежал нагишом; его дом уже горел с двух сторон. На минуту беглец скрылся в здании; Милен подумал: «чтобы одеться», но тот выбежал всё также нагишом, крепко прижимая к телу какие-то исписанные листы бумаги.

Выйдя из транса, сын обратился к Ярославе:

– Мама, мы должны спасти всех, кто выживет и доберётся до леса. Мне жаль, что мой необдуманный поступок привёл к такой трагедии.

– Ты не виноват, Милен, – как можно мягче отозвалась женщина. – Ведь корень зла – это те, кто заточил и умертвил энергию природы, кто довёл людей до этого кошмарного существования в бесконечном страхе сойти с ума. Пойдём, попробуем спасти хоть кого-нибудь.

Мать и сын торопливо зашагали к городу, чтобы искупить свою невольную вину.

…Ярослава потом говорила, что лихорадило меня ровно сутки, а затем я постепенно начал выздоравливать, и на третий день уже смог подняться. Впрочем, правда это или нет, я не знал, потому что провалился в спасительный сон. Проснулся же я совершенно здоровым. Раны мои промыли и обработали; ноги уже не напоминали кровавое месиво.

Хозяйка сада Ярослава и её сын Милен рассказали, как несколько птиц вели их к моему обессилевшему телу. Вместе со мной им удалось обнаружить и спасти ещё около тридцати замёрзших жителей города, рванувшихся в лес в поисках спасения от пожара. Милен объяснил, что их сад обладает уникальной энергией. И ему пришла в голову идея направить часть энергии сада на то, чтобы отключить все солнечные панели в городе. Но, поскольку рос Милен в саду и все знания почерпнул от матери, а та тоже практически всю жизнь провела на природе, то о коротком замыкании юноша просто не знал. Энергия сада и мощь солнца, заключённая в плену панелей на домах, столкнулись и привели к разрушительным последствиям – город, по сути, превратился в пепелище, и теперь хозяева сада пытались искупить свою вину, отыскивая выживших жителей и предоставляя им кров.

Я удивлённо глядел на своих спасителей – они свободно ходили по заснеженному саду в лёгких одеяниях и без обуви. Ярослава заметила этот взгляд:

– Энергия природы велика, особенно здесь, в нашем саду. Пока ты сам шёл сюда, ты не чувствовал этой мощи, потому что направил мысли только на выживание. Но сейчас, излечившись, ты можешь и сам попробовать жить в гармонии с природой – тогда, может, и тебе откроется её великая сила, что даст здоровье и закалку.

Так это на самом деле или нет, я ещё не решился проверить. Впрочем, скоро я обязательно сделаю это. А пока… пока я рад лишь тому, что сумел спастись из обезумевшего мира слишком взрослой жизни и приобрёл другую, не детскую и не взрослую – а совершенно иную, свободную и счастливую. Вместе со мной удалось выжить и сестре Ольге с сыном Фёдором – их как раз вывели на прогулку за минуту до того, как начался пожар. Увидев бушующее пламя, она в панике схватила коляску с ребёнком и побежала в городской парк. Именно там её и нашли спасители.

Сопровождаемый внимательными и заботливыми взглядами Ярославы и Милена, я сделал несколько шагов по горнице, направляясь к небольшому столику, где лежали мои записи, принесённые хозяевами сада. Я решил изложить в них счастливый конец своей истории…

Я, живой сервер, прозванный Крестителем, вынужден признаться в том, что слабое человеческое начало всё ещё влияет на мой искусственный интеллект, заставляя его допускать несвойственные ошибки. Сегодня я в полной мере осознал, каким ненужным и лишним грузом являются эмоции и чувства, создающие помехи мышлению. Отдав слишком поспешный приказ привести в исполнение приговор, я даже не рассчитал возможность сопротивления и отпора – слишком привык к тому, что всё удаётся легко, и никто не может помешать исоргам. Мало того, я не предвидел и самостоятельных действий АЛ-31. Она решила без моего указания повторить попытку эксперимента, удавшегося в Америке.