– Как кстати. – восхитилась Блоди. – Я как раз хотела повесить тут нашу фамильную хрустальную люстру. Все разуваемся и ходим голыми по стеклу. Это полезно.

– Правильно, мрак мой. – поддакнул Михаэль. – Должны же мы когда-то разбить и подарок твоей мамы.

– А тут ничего так, – произнес Даймон, походя по коридору и заглянув в каждую из трёх комнат. – Мне нравится. Похоже, в зале на полу разводили ритуальный костёр. Надеюсь, даже приносили жертвы. Здесь замучено столько душ. В каждой хрущёвке страдали люди?

– А этот дивный запах немытых тел. – добавила Оспа с плеча со знанием дела. – Здесь жили прохиндеи и, наверняка, кого-то пытали. Чудный банк. Чудный риелтор. Достойные люди. Знают толк в мрачных пещерах. Михаэль, мое почтение! Ты выбрал лучшую дыру из всех возможных на этом свете!

– Это не дыра и не пещера. Это современное людское жилье. Люди называют это «квартирой»… видимо потому, что часто квакают с такой потрясающей акустикой. – донеслось от отца. – Не наговаривай на коварную миледи, продавшую нам эту чудесную демонам подобающую ква…ртиру. И на банк, да продлятся его мучительные часы в аду.

У него были самые высокие проценты. Только представь, сколько он замучил людей? А сколько демонов потом будут пытать его сотрудников? Замкнутый порочный круг – что может быть чудесней? – отец вздохнул полной грудью. – Дышите полной грудью. Чую, отчаянье. Ощущаете эти дивные неровности полов? То, что надо для моего сколиоза. Я бы сам не смог выбрать лучше. Браво, браво риэлтор. При случае порекомендуем тебя родственникам Даймона.

– Нет у меня никаких родственников, кроме вас.

– Сын, мы семья по духу, а не по крови. Это гораздо важнее. Выводок не выбирают, а вот существ, рядом с которыми тебе хочется выть на луну подобрать можно по своему вкусу.

– Да, пап.

Михаэль быстро разгрузил площадку, закинув кровать в спальню. Причитающий стариковским голосом диван «опять меня куда-то привезли? Я просто хочу сгореть на костре» он закинул в зал. А жароустойчивую металлическую кроватку в цепях и щеколдах в детскую – всё лучшее детям. После чего глава семейства окинул взглядом супругу, изящно подпиравшую косяк в ожидании перестановки.

– Люблю тебя, пытка души моей.

– А как я тебя люблю, мое проклятье по жизни. – ответила она с улыбкой.

Рыжий улыбнулся и снова убежал на улицу к грозному грузовику.

– Так, развейся мой гнев, а где моя комната? – сказал Даймон, не собираясь жить в общей комнате, спальне родителей и тем более в одном помещении с младшенькой. Была мысль занять кухню, но там тараканы сложились в выражение: «даже не думай», успев за пару минут присутствия Адовых освоить грамоту. Балкон же был завален хламом от предыдущих владельцев: колесо велосипеда, лыжа, банка, склянка с гвоздями, часть стула и почти выцветший знак «стоп».

– Они что тут гнездо вили? – осмотрела его Блоди, вздохнула возмущенно, походила по комнатам, заглянула на заставленный стоптанными сапогами и швабрами балкон и вернулась в зал. – Да, мой гот, тут нет даже камина! Где мне жарить ребенку мясо с кровью? – в её взгляде запылали красные огоньки, но мужа рядом не было. Одно дело целовать его в гневе или обнимать назло. И совсем другое – высказаться от души, когда нет души.

В этом случае праведный гнев мог унять только пончик. Раздумывая и о конфетке, мать семейства пошла к ещё не подключенному холодильнику на кухне, который успел принести глава семейства. От поступи Блоди с писком «великая идёт!» разбежались тараканы. На десятую минуту присутствия Адовых они успели осознать всю сущность матриархата в семье.

В зале на искрящий проводкой потолок лаял оставшийся пудель, доводя до истерики старушку за стенкой, что била клюкой по стене и только больше подзадоривала пуделя.

Перебирая по стене маленькими ножками, Пук в ответ даже пробежал по ней как паук и уцепился челюстью за торчащий вместо люстры провод. По белому тщедушному тельцу прошёл ток. Пса затрясло. Но вместо того, чтобы заскулить и упасть на пол, как и подобает, раздался звук «Пукс» и пудель начал быстро увеличиваться в размерах.

– Пукс, не сейчас! Мы ещё даже вещи не перенесли. – прикрикнула Блоди.

Вместо белого пёс быстро стал красным. А тело его выросло впятеро. Надувшись, как клещ на теле жертвы, пёс послушно кивнул, как и подобает дрессированной животине, и… взорвался! Здание содрогнулось. На пол посыпался потолок и часть плиты. Баба Нюра по ту сторону упала на кровать, глядя на отклеивающиеся обои и новую порцию штукатурки на голове.

По эту же сторону пёс быстро пришёл в себя, вернул первоначальный размер и теперь лишь кашлял дымом. Говорить он не умел, так что предпочёл не комментировать происшествие. Пыль и грязь на хвосте обгорели. И он снова мельтешил им, словно пытался взлететь.