— Только всеобщей паники нам не хватало, — отрезала Оливия, протискиваясь к выходу. — Вперед.

Мы вышли в коридор, и приятная прохлада легла на наши лица.

— Ансамбль «Танго Катастрофа» с песней «Бруснички»! — донесся со сцены радостный голос ведущей.

— Какое танго? — оборвал ее возмущенный голос Ровены. — Сейчас выступаю я. Четвертая. Ибреса Ровена Гри с песней «Ворон»!

Даже кашлянула ведущая возмущенно. Промямлила что-то сдержанное в ответ, но мы уже не смогли разобрать слов. Звуки доносились через плотную пелену. А мы вдоль стеночки осторожно двигались к лестнице.

— Как ее могли убить? — хрипло шепнула Оливия, когда мы миновали первый серый перекресток, обрамленный высокими и мрачными колоннами.

— Не знаю, — проговорила Шанти. — Ран я не видела. Может, дротик? Или магия?

Воздух подземелья неожиданно закачался, и громкий, глубокий голос почти обрушился на нас. И, хотя его заглушала пелена расстояния, он словно звучал рядом.

Ворон мой, вестник зла,

Ты летишь высоко.

Что за весть ты принес

Вечно одинокой?[1]

— Смотрите! — Шанти остановилась и вытянула ладонь.

Я осторожно выглянула из-за ее плеча и едва сдержала крик.

У лестницы, запутавшись в складках желтого платья, валялась Хельга. Именно валялась, неестественно раскорячившись. Спину несчастной выгнуло так, будто позвоночник заломили дугой. Голова была откинута назад, а мышцы на шее напряжены так, что проступали сквозь кожу плотными тяжами. Цветы Альви, рассыпанные вокруг, будто венчали ее могилу.

Шанти ринулась было к лестнице, но Оливия остановила ее:

— Есть ли другой путь?

— Да не бойся ты, — буркнула Шанти и затряслась, будто в лихорадке. — Мертвые не сделают плохого, если ими не займусь я.

— Цветы, — Оливия кивнула на разбросанные букеты. — Я думаю, там яд. Ассарми. В давние годы мужья травили так неугодных жен и любовниц. Удобная вещь: почти не распространяется по воздуху, но стоит лишь вдохнуть аромат цветка…

— Так значит, — почти закричала я, — эта смерть предназначалась Альви?! Мы должны предупредить ее!

— Если ассарми сработал, — проговорила Оливия, — ты не сумеешь помочь. А вот предотвратить более страшные вещи пока еще в твоих силах.

— Ты бессердечная и циничная! — возмутилась Шанти.

— Это просто здравый смысл, — выдохнула Оливия.

Ужас застыл под ложечкой мерзким холодком. Разум понимал, что Оливия права, но сердце — нет. Хотелось рвать ноги отсюда, да поскорее. И пришла же мне в голову эта глупая идея — в ложу тащиться. Может, ничего бы и не произошло… Может, Бруна права, и мне следовало просто взять себя в руки?

Но самым страшным оказалось то, что слова Рэнимора об Альви неожиданно обрели смысл. Она могла перейти дорогу кому-то лишь в одном случае: если в ее жилах бежит королевская кровь. Но, если пораскинуть мозгами, она на пути лишь у одного человека.

И память поддакнула мне. Она нарисовала перед глазами картинку с экрана в отсеке для участниц. Движущуюся картинку, на которой Рэнимор дарит Альви живые цветы…

1- Фрагмент лирического перевода песни Ravenheart группы Xandria. Перевод Марии Бородиной.

Нет! Этого не может быть!

Остановившись, я потерла виски, возвращая себе здравый смысл. И снова убедила себя в том, что добрая половина моих страхов надумана и высосана из пальца. Рэнимор не хотел на трон, и победа Альви пришлась бы ему только на руку. Он не стал бы откровенничать о ней со мной, если бы планировал такое жестокое деяние. Глупости, Лира…

— Есть еще один ход, но это не вариант, — буркнула Шанти.

— Почему? — отозвалась Оливия.

— Через стражу. Нам нельзя покидать эту секцию, — хриплый голос Шанти разлился по коридору. — Не выпустят.

— Мне кажется, ситуация вышла за рамки, — отозвалась я. — Если мы не доберемся до ложи, пусть это сделают за нас стражники. Не пропустят — так тому и быть. Главное, что мы выполним свой долг.

Шанти повела нас в сторону от лестницы. Узкий коридор сделал внушительный крюк, повел резко вверх, и мы очутились перед широкой укрепленной дверью. Воздух вокруг нас гудел и вибрировал грудным голосом Ровены:

Любовь воспели бардов голоса,

Но для меня есть больше, чем

Черта огня и Небеса.

Я преклоняюсь пред судьбой:

Теперь я знаю, что со мной.

Испепелив любовь дотла,

Сама себя я предала. [1]

— Да поможет нам Филлагория, — шепнула Шанти, наваливаясь на дверь.

Створки распахнулись, открыв помпезное помещение, оформленное черным бархатом и золотом. Никакой охраны я не увидела.

Хотя, нет… Когда я обернулась, дабы просчитать потенциальную опасность и возможность нападения, я заметила двух мужчин в безвкусных костюмах королевских стражников. Один, нелепо расставив ноги, сопел в уголке, будто хмельной. Другой спал прямо на полу, подложив согнутую руку под голову и пуская пузыри.