3.

Дома был свой театр. Мелодрама с элементами трагикомедии и фарса.

Персонажей поначалу было двое. Он и Она.

Он учился в аспирантуре, писал диссертацию, ее только что приняли на работу на должность институтского юрисконсульта. Зайдя однажды за подписью какой-то бумаги в приемную ректора увидел у стола секретарши молодую женщину в цветастом шелковом платье. Она мельком на него глянула. Шатенка, красивые ноги, искрящиеся голубые глаза.

– Зайдите позже, Цветков, – произнесла не поднимая головы от пишущей машинки секретарша. – У Рустема Нуриевича люди из министерства.

Закрывая за собой дверь он скосил взгляд: незнакомка смотрела в его сторону…

«Она явилась и зажгла», – отозвался на появление в коллективе Юлии Серегиной университетский сердцеед Должанский с кафедры фольклора народов СССР. Через секретаршу ректора Фиму Давыдовну разузнал кое-что о новенькой. Окончила год назад юридический, не замужем, живет где-то в Заречье с матерью.

В университете новая юристконсультша бывала редко: бегала утрясая юридические вопросы по каким-то учреждениям, участвовала в судебных слушаниях. Появлялась ненадолго, юркала в директорскую приемную.

– Дикарочка… – поигрывал импортной зажигалкой Должанский у раскрытого окна курилки в окружении жадных до сплетен сослуживцев. – Пора приручить…

Думая много лет спустя, потеряв к тому времени интерес к жене, изменяя ей, Цветков приходил к выводу, что причиной, толкнувшей его к Юлии, был в первую очередь Должанской. Желание щелкнуть Стаса по носу: смотри, красавчик! Женщин завоевывают не джинсами «ливайс» из комиссионки и не лизанием промежности.

Последнее обстоятельство, владение неизвестным большинству мужской половины университета французским приемом, как называл его Стас, было у него своего рода визитной карточкой.

– Ревут как белуги, – похохатывал. – А ты фактически еще не начинал. Палка, как минимум, в запасе.

Уверял: вкусив от французского метода женщины делаются одержимыми. Бегают за тобой, унижаются, делай с ними, что хочешь.

Должанского он презирал. Не унизился бы соперничеством за очередное смазливое личико. Донял бахвальством.

– Терпение, ребята! Нет крепостей, которые бы не взяли большевики!

«Должанский взял курс на Серегину», гуляло по университетским коридорам. Заключались пари, сколько продержится новенькая. Неделю? Две?

Он в ту пору встречался с младшей редакторшей республиканского издательства, где вышел научный сборник с первой его статьей. Несложные отношения, никаких обязательств. Утоляли три раза в неделю в его комнате на шестом этаже аспирантского общежития телесный зуд, пили кофе. Ася смотрела на часы, говорила озабоченно: «Извини, мне пора». Была замужем за водителем троллейбуса, у которого часто менялись смены – мог освободиться в неподходящий момент.

Ножку Должанскому он подставил под впечатлением минуты. Столкнулся с Серегиной на лестнице выходя из библиотеки (подбирал материал к будущей диссертации, копался в первоисточниках). Коротко поздоровались, она спускалась впереди помахивая сумочкой. Миг, и исчезла бы в коридоре.

– Серегина! – прокричал ей в спину.

Она обернулась.

«Все, поехали. Отступать некуда».

Шагнул через несколько ступенек.

Она стояла полуобернувшись к нему, смотрела с недоумением.

– Вы джаз любите? – сказал первое, что пришло на ум.

– Джаз? Не знаю…

Сквозь пудру у нее на лице проступал румянец.

– Про «шанхайцев» слышали»?

Она покачала головой.

– Есть предложение… – план действий созрел, он успокоился. – Давайте послушаем ребят из бывшего джаз-банда Олега Лундстрема. Они сейчас играют в ресторане «Татарстан». Мороженое поедим.

Она переступила на каблучках.

– Как это у вас все все быстро получается…

– А чего тянуть резину.

Посмотрел на часы.

– В семь жду вас у входа. Успеете?

Она поправила накладное плечико на платье:

–Успею.

Летний вечер в «Татарстане», проходной эпизод как он думал, не обещавший серьезного продолжения, повернул вполне устраивавшую его холостяцкую жизнь в неожиданное русло.

Она пришла на свидание раньше него. Шагая от троллейбусной остановки через дорогу он увидел у входа в ресторан знакомую фигурку. На ней было то же цветастое шелковое платье, в котором она приходила на работу и в котором он увидел ее впервые в приемной ректора. Единственным дополнением к наряду был повязанный на шее голубой шарфик в мелкий горошек. Под цвет глаз.