Шрифт:
«До чего точно сказано! – закуривал в волнении очередную папиросу. – Не прибавить, не убавить. Вот в таком стиле и писать. Без нудятины»…
Скрипнула за спиной дверь, он обернулся.
Вахтерша.
– К телефону, – произнесла зевая. – Какая-то женщина…
Звонила Юлия.
«Леша, что с тобой? Почему ты не приехал?»
– Заболел, температура… – он покосился на вахтершу, та демонстративно копалась в ящике стола.
«Температура? – у нее был встревоженный голос. – Давай я приеду, привезу тебе что-нибудь… У тебя был врач? Нужны какие-то лекарства? Я съезжу в аптеку, привезу»…
– Не надо приезжать! – бросил он в раздражении. – Мне надо побыть одному. Ясно? Одному! У меня серьезная работа!
«Но ты же говоришь, что болен… Хорошо, давай я приеду завтра, после работы. Извини, я звоню из будки, здесь очередь».
– Я же сказал: не надо приезжать! – он уже кричал. – Не надо вообще! Никогда!
В трубке щелкнуло: на том конце провода повесили трубку.
В середине следующего дня, он только что вернулся из библиотеки, в общежитие примчалась генеральша. Сбившаяся косынка, задыхается от волнения.
– Что у вас произошло, Алексей! Она сказала, что не хочет жить! Убежала в парк. Пожалуйста, поедемте! У меня сердце не на месте!
Удалось, к счастью, поймать на улице такси, до лесопарковой зоны добрались за какие-нибудь полчаса.
Был воскресный день, на берегу речной заводи, на парковой аллее с павильоном газированных вод и лотками мороженщиц толпы отдыхающих, несутся с летней эстрадки звуки вальса.
Они обошли несколько раз территорию парка, спустились к песчаному пляжу. Лежаки там и тут, раздевалки, толпы купальщиков. Что делать, куда идти дальше?
– Господи, лишь бы с ней ничего не случилось! – твердила генеральша. – Я этого не переживу!
Он представил неожиданно: с пляжа несут на руках несут мокрую, в водорослях Юлию. Вокруг зеваки, слышатся милицейские свистки. Чертово воображение…
В этот миг он ее увидел. За дальними кустами. Сидела, пригнувшись, на корточках у декоративной вазы с полузасохшим фикусом, смотрела в их сторону.
Отлегло от души: жива! И разом мысль: «Розыгрыш! Дешевый спектакль! Решили попугать»…
– Алексей, куда вы! – кричала ему в спину генеральша.
Он бежал не оборачиваясь к автобусной остановке.
Не видел ее больше месяца, поостыл. Писал первую главу реферата, весь ушел в работу. Возвращался в один из дней трамваем из библиотеки, проезжал мимо «Татарстана». Вспомнился ресторанный вечер, как они топтались обнявшись у эстрадки, испуганные ее
вопрошающие глаза, когда он снимал с нее лифчик в комнате общежития. Меньше всего подозревал в себе жалость, и вдруг нахлынуло – щемящая боль в сердце. Как она там? Здорова? Нелепый розыгрыш в парке показался мелочью, был объясним: отчаяние, попытка любой ценой удержать его рядом. Несправедливо за это наказывать…
Прошла неделя, она не давала о себе знать. Не выдержав, он поехал в университет, заглянул в приемную ректора.
– Серегина? – оторвалась от машинки Фима Давыдовна. – На операции. Вы что, не слышали? Обострение базедовой болезни…
Час спустя он шагал среди поселковых луж. Было пасмурно, сеял мелкий дождь. Прошел через двор таща ноги по чавкающей грязи, нащупал щеколду знакомой калиточки.
– Нету их, – сообщила из-за штакетника кормившая поросенка Кувалдиха в накинутой на голову рогоже. – Дочка в больнице, мать, должно быть, там.
– В какой больнице, не скажете? – подошел он к заборчику.
– Кажись, в первой городской.
– Спасибо! – побежал он к воротам.
4.
Они поженились спустя несколько дней после ее выписки. Не осталось следа от прежнего настроения стоило увидеть ее в смрадной общей палате, на кровати с просевшей до пола металлической сеткой – осунувшуюся, бледную, с перевязанным горлом. Никогда потом за долгую их жизнь не испытывал он к ней такой нежности и сострадания, не чувствовал так остро потребности защитить от невзгод, стать опорой как в минуту, когда пройдя между рядами тесно стоявших коек увидел ее лицо. Бескровное, с острыми скулами. Она поправляла косынку, слабо улыбалась приподнявшись с подушки…
На свадьбу приехала из Калуги мать. Привезла домашний окорок, сушеных грибов, пряников. Помогла генеральше зарезать индюшку, хлопотала за кухонным столом, обнимала то и дело принарядившуюся Юлию, говорила счастливо: «Невестушка у нас! Дай бог каждому!»
Из приглашенных был только давний его приятель, фотокорреспондент окружной военной газеты Боря Могилянский. Умница, остряк. Согласился на роль тамады, придумывал тосты, смешил за обедом женщин.
В разгар застолья приоткрылась наружная дверь, в комнату вошла с банками солений в обеих руках Кувалдиха в цветастом сарафане.