Читай, люби, мечтай, дыши, живи.

Устраивайся поудобней, и айда в мир эмоционального оркестра! Приятного прочтения, мой милый друг.

P.S. И ещё Могут быть слёзы. Поэтому в конце книги я тебе положила платочек для плаканья

После прохождения интернатуры мы первый раз встретились. Он был украшен разноцветными осенними листьями под синим небом, синева была какой-то глубокой, особенной, не такой, как над всем городом, и стоял он угрюмо и тоскливо, разбросанный по гектарной площади. Обшарпанные здания исторического значения величественно держались, лишь бы не рассыпаться. Он был пропитан человеческими страданиями, осуждением и по крупицам рассыпаясь, держался на ветхих постсоветских устоях. Решётки на окнах придавали ещё большего драматизма. По периметру возле каждого здания находились дворики закрытого типа, для возможности пациентам погулять на улице. Обычные люди боялись даже проходить мимо. Окутанный мифами, он навеивал ужас. Заходя на территорию, ощущалось какое- то напряжение. Пугали его жители – с пустыми глазами, выцветшими лицами, бесцельно бродящие по территории в странных одеждах.

Внутри был другой мир, мир, в котором были иные правила, но там в них жила истина, истина человеческих взаимоотношений, глубины мысли и всесторонней внутренней боли.

Так я впервые познакомилась с моим милым дурдомом.

– Мария Фёдоровна, добро пожаловать на работу, надеемся на плодотворный труд, – сказала женщина с начесом и уставшими глазами в отделе кадров.

Благодарю, уверена – не подведу.

Меня представили заведующему отделения. Высокий худощавый мужчина, на вид лет семидесяти, с очень приятным голосом и добрыми глазами, идеально чистыми туфлями, наглаженной рубашкой и не по моде костюмом. От него веяло добротой и спокойствием.

Милости прошу, разрешите представиться, – начал он академической речью, – Суховеев Олег Иванович.

– Очень приятно, Ромашкина Мария Федоровна. Рада знакомству. Сейчас я представлю Вас коллективу, но, прежде всего, разрешите спросить, почему выбрали именно специализацию «психиатрия» и настроены ли Вы на работу?

– Я с девятнадцати лет «кружковка»1, здесь – по зову сердца, и моя жизненная миссия – помогать людям.

В голове промелькнула картина, когда я впервые на третьем курсе встретилась с этой профессией на кафедре психиатрии, наркологии и медицинской психологии. Это была любовь с первого взгляда. Мы зашли в психиатрическое отделение, все однокурсники пугались, а мне было настолько интересно понять, разобраться и помочь, что я фактически на физическом уровне ощущала душевную боль той женщины, которая страдала шизофренией. Эмпатия зашкаливала. Для некоторых студентов это было шоу, для кого-то – страх, для меня – дело жизни.

– Ох… Такой ответ устраивает. Ведь профессия очень сложная. Будет периодами тяжело, эмоционально и физически, но, я вижу, Вы – девушка целеустремленная и сложностей не боитесь. Люблю таких людей. Только, пожалуйста, не собирайтесь пока в декрет, поработайте и, я уверен, Вы будете выдающимся специалистом.

– Благодарю Вас, Олег Иванович. Безгранично приятно, что даёте шанс и веру в собственные силы.

– Шанс есть всегда, милый человек, главное, стучать во все двери! Ну, пойдёмте на прогулку по отделению.

Отделение было рассчитано на шестьдесят коек. Чистенький, дешёвый ремонт, огромные старые окна, из которых дуло во все щели, старые довоенные кровати, тумбочки, гардины и покрывала были взяты из сороковых годов, однозначно. Но простые и душевные люди из персонала вносили своё очарование, все были приветливы и расположены очень доброжелательно, все, как могли, хотели успокоить и облегчить страдания пациентов с душевными хворями. Меня представили коллективу, тридцать человек персонала. Санитарочки и медицинские сёстры, люди, которые были чисты и открыты душой, руки которых принадлежали земле, почти все из периферии, их простота и доброта вперемешку с пониманием и нежностью очень подкупала. Старшая медицинская сестра – приветливая, но строгая, и ещё три доктора. Сумасшедший гений Иван Иванович, – безгранично грамотный и эрудированный, душевный, однако, несколько отстранённый от общества, ему было на вид лет тридцать. Анна Владимировна, одной возрастной группы с Иваном Ивановичем, – девушка с красивыми голубыми глазами, утонченной фигурой и рыжими кудрявыми волосами. Грациозная осанка, идеальная улыбка, очень тёплая энергетика, в глазах искрилась жажда жизни. И третий доктор – Элеонора Людвиговна – женщина в возрасте между пятьюдесятью и восьмьюдесятью, с уложенной «гулечкой», приспустив очки, она оценивающим взглядом обдала меня с ног до головы, затем мило натянула лицо в улыбке, обозначающей: «Зачем их понабирали?», достала пустую коробку конфет, потрясла ею передо мной и добавила: Милочка, вот за это Вы пришли сюда работать, смотрите – сахарным диабетом не заболейте. Одев очки на курносый нос, она продолжила безразлично что-то писать. Молодые доктора приветливо подмигнули мне, не вербально дав понять: «Не обращай внимания», Олег Иванович дружелюбно приобнял за локоть.

– Ну что, молодой и перспективный специалист, пройдемте на Ваше рабочее место, – и он подвёл меня за стол напротив Людвиговны, торжественно вручив «ключ от всех дверей».

«Ой, хана», – пронеслось у меня в голове.

Собственно, так и получилось: в последующие годы нашей совместной работы я знала все новости 97-го дома по улице Новосельская, сто девять видов фаршировки кабачков, всех любовников поимённо в молодости, юношестве, отрочестве и «до климакса», все виды консервации, увлекательные истории Берии, Сталина и, конечно же, «не путёвой молодежи», злокачественные привычки её мужа, его курение на балконе, шаркающую походку, палочку, которую он вечно терял, но я стойко терпела все атаки совокупления с моим чистым мозгом в обмен на постсоветскую психиатрическую школу.

Я начала работу в отделении пограничных и кризисных состояний. Вначале очень не уверенно, страшно… Реально страшно, когда от твоих решений зависит человеческая жизнь, поэтому ночи со справочниками стали для меня нормой.

Олег Иванович всегда поддерживал в минуты отчаяния.

Мария Фёдоровна, душенька, не Боги горшки обжигают, – подмигивая и ободряюще поднимая палец вверх, констатировал он.

Отделение неврозов, точнее «Пограничных и кризисных состояний», где я работала, по правде, было удивительным местом. Кому-то – пристанищем, чтобы пережить жизненные бури, для кого-то – укрытием, многим – панацеей, но, в основном, это было… как объяснить… хм…

Вот когда у птицы ломается крыло, она летит по жизни, ей больно, она не может набрать высоту, она ловит попутные ветра, выбирает не те маршруты полёта, а всё потому, что сломано крыло, а потом она оказывается в месте, где её крылья чинят, облегчают страдания, холят, лелеют, лечат раны, дают возможность попробовать взлететь и, когда крыло заживает полностью, когда она окрепнет – взмахнув своими сильными крыльями она улетает, и радостно наблюдать за этим полётом… Такие внутренние чувства были у меня по поводу пациентов в нашем отделении. Мы занимались лечением депрессивных, адаптационных, тревожных, истерических (конверсионных), личностных и ещё много разных расстройств. Мне безгранично радостно было наблюдать за успехами и выздоровлением пациентов. Я чувствовала, что многие из них, выписавшись из отделения и починив свои ментальные крылья, набирали высоту полета …