– Ну, на мои, точнее, единственный выход – это написать заявление, а кто лечить то будет? Леди, не переживайте, всё будет хорошо.

– А если цикл поменяется и начнётся депрессивная симптоматика? Если у него суицидальные намерения начнутся, что тогда? Персонал не справится!

– Мария Фёдоровна, успокаивайтесь, всё будет хорошо. В его словах не было уверенности. Была тревога.

Нашего пациента звали Георгий. Он часто начал захаживать в палату, где лежала Гробовая и Марковна, по утрам приносил им чай, конфеты и цветочки, что очень характерно пациентам в мании. На персонал он агрессировал, периодами был гневлив. Все танцевали перед ним и старались угодить. Старшая медицинская сестра лично приходила застелить постель. Втроём они часто выходили на прогулки, мои девочки – Римма Марковна, Гробовая и Георгий. Девчонки расцвели и стали хохотушками. В любом возрасте, если женщине дать заботливое мужское внимание, они расцветают и молодеют душой.

Около семи вечера я добралась домой, только развалилась на диване и взялась за книгу своего любимого Ремарка, после первой еды за день, на телефоне высветился входящий вызов от Олега Ивановича.

– Але, соскучились за мной, шеф?

– Машенька, срочно приезжай в отделение, у нас ЧП.

Я мигом впрыгнула в первую попавшуюся одежду и помчала в милый дурдом. Захожу, слышу, из кабинета доносится крик Пабла Васильевича:

– Ты что, дурак старый, совсем мозгами поехал, соображения нет? На пенсию тебя пора! Идиот ненормальный, вечер мне перепортил, компетентность потерял, ты не врач, ты дворник, имбецил.

– Но Вы же сами сказали, Павел Васильевич, чтобы он у нас находился, я не хотел его брать!

– А если я тебе скажу с моста прыгнуть, ты тоже прыгнешь? Маразматик старый.

На этом Пабло выкатился из кабинета Олега Ивановича и тяжёлой переваливающейся походкой ушёл из отделения.

Я зашла в кабинет. Старик наливал себе очередную порцию капель Зеленина.

– Что случилось, Олег Иванович?

– Ой, Машенька, как всё и предполагалось.

Наш Георгий пошёл на прогулку с бабушками. Ушёл с территории больницы и, перейдя дорогу, прибыл в местный супермаркет. Там он совершил ограбление: две жвачки, колоду карт, носки, и две ручки, спрятав награбленное под кофту и в штаны, он собирался покинуть место преступления под прикрытием ничего не подозревающих бабушек. На кассе их задержали, и охранниками был выявлен факт кражи. Ответственные бабушки начали защищать Георгия, плакать, причитать: «Мы же из дурдома, отпустите», а Георгий возбудился и стал гневаться. Началась драка, вызвали полицию. Конечно, в полиции выяснилось, чей Георгий сын, отец приехал в райотдел и всё уладил, однако Пабло Васильевич был поставлен в неловкое положение.

Бабушек, как соучастниц преступления, не привлекли, а отправили обратно в отделение.

– Олег Иванович, но Вы же знаете, какие в мании могут совершаться нелепые поступки, он же спит по два часа, слава Богу что так, а не хуже, не расстраивайтесь.

– Спасибо, Машенька, что-то и вправду, старый я стал, сложно мне!

– Ээээээй!!!! Вы чего? Мы Вас обожаем! Таких как Вы – специалистов нет, кто лечить-то будет? Не бросайте нас. Анна Владимировна в отпуске, и уже как сложно. А без Вас пропадём. Держаться, Олег Иванович, держаться! Так, сейчас схожу, поведаю своих девочек, и будем пить чай.

– Захожу в палату, у Гробовой давление – 220 на 120, у Марковны – 190 на 110.

– Ну что, рецидивистки, на дело сходили? – улыбаюсь и, делая вид, что ничего не случилось, подбадриваю их я.

– Ой, Мария Фёдоровна, спасибо, что приехали. Мы, конечно, в шоке, такой галантный, такой хороший молодой человек… – начала причитать Марковна.

Гробовая тем временем сидела, опустивши голову, в своём шерстяном платке, и смотрела в окно, затем медленно развернулась, вздохнула и философски изрекла:

– Эх, Фёдоровна, я ж то думала – это любовь со мной на старости лет приключилась, а это болезнь оказалась… Сплошные разочарования.

Музыкальная школа. Выпускной экзамен. Мне тринадцать лет. Играя, я еле сдерживаю слёзы. Я ненавижу фортепьяно. Ещё пару минут «мучения», и я доигрываю пьесу, закрываю крышку, как на гробу, и говорю маме: «Я больше никогда не подойду к фортепьяно».

Мне восемь. Я упорно занимаюсь в музыкальной школе. Помимо всевозможных репетиторов по математике, рисованию, литературе, танцам, русскому языку и украинскому, ещё и музыка. Учителя зовут Кристина Ульяновна. У неё всегда идеальный маникюр. Иногда она меня хвалит, говорит, что есть слух и хорошая техника. У меня есть мечта, очень заветная, – стать пианисткой. Я уже представляю, как собираю залы и играю Лунную Сонату на балу в Зальцбурге. Именно так моё сознание рисовало успех в данной профессии. Периодами меня лупят линейкой по рукам и спине: «Чтобы правильно держала осанку и под рукой были как-будто подушечки». Не больно, но сильно обидно. Я много болею. Меня переводят на дистанционное обучение. Дома заниматься ещё тяжелее. Однажды, моя учительница смеётся надо мной и говорит, что у меня ничего не получится, я никогда не стану пианисткой, я бездарь. В ответ я с агрессией наказываю учительницу – обрисовываю все ноты ручкой. Меня ругают, я спихиваю вину на троюродного младшего брата. Теперь его ругают, я расстраиваюсь ещё сильнее из- за своего низкого поступка и признаюсь во всём. Немой бойкот у меня дома. А учительница всё приходит.

Мне дарят котёнка. Я называю его Васильком. Я его очень люблю, он серенький, персидской породы, курносенький и длинношерстный комочек, смешной, ласковый, всё целует мои руки и любит играть. Ждёт меня со школы.

Весенний день. За окном тает снег, мальчишки пускают кораблики, я музицирую. Очень не охота, но нужно. Мама говорит: «Личность должна быть всесторонне развитой». Я ещё не понимаю значения этих слов, чем кораблики не развитие? Но что-то очень важное в этом есть. Уходя после урока, учитель К.У. закрывает за собой дверь, Василёк пытается выбежать вслед и ему дверью предательски отбивает лапу, она висит на коже, а котёнок дико кричит. К.У. говорит, что это я виновата, что нужно смотреть за своими питомцами. Наверное, она права, а мне больно.

Реву взахлёб.

Мама обеспокоена, ветеринаров в нашем городке нет. Привезли к хирургу, он – хирург от Бога, я всегда им восхищаюсь. Меня отвезли домой. Двое суток я рыдаю. Мне кажется, котёнок умер. И, вот чудо, мне звонит жена хирурга и говорит: «Машенька, приезжай забирать». Я еле дождалась того времени, на которое было назначено. Захожу, сидит супруга нашего поистине Человечного и Настоящего Хирурга, держит в руках серенький комочек, плачет и говорит: «Знакомься, это…

Твой новый кот. Василька не удалось спасти». Я отказываюсь брать его на руки, но супруга просит, я их семью очень люблю и уважаю, и точно знаю, что мне сопереживают. Так у меня появился Симба.