— Слова можно писать и на заборе, — пожимает плечами Наташа.

— Это не те слова! Книги пишут на бумаге, статьи, газеты всякие, документы …

— То есть если на Земле внезапно исчезнет бумага, люди умрут? — высказывает догадку девушка.

— Получается, так, — ответил Данила. — Даже поговорка есть: без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек.

— Странная у вас жизнь на Земле. А у нас вот бумага есть только туалетная. И ничего, никто не умирает.

— Ты права, Наташа, — улыбнулся Данила. — На Земле действительно жизнь странная. Это понимаешь, только глядя со стороны. Мы делимся на государства, племена, у нас разные языки и верим мы в разных богов. А еще мы воюем по самым пустячным причинам. Типа, нашему царю фигу показали! Мы с недоверием и опаской относимся к тем, у кого другой цвет кожи, разрез глаз или цвет волос. И вот что самое удивительное — сильнее всего мы ненавидим тех, кто на нас похож. Китайцы не любят вьетнамцев, японцы ненавидят корейцев и тех же китайцев, а ведь их почти не различить! В Европе было несчетное количество войн, в которых одни европейцы убивали других точно таких же европейцев. Украинцы воевали с русскими, хотя у них общие предки и язык почти одинаков. Люди так странно и дико устроены, что скорее находят общий язык с пришельцами из других миров, чем друг с другом.

Пылающая звезда местного светила сбавила темпы выброса энергии, исступленно-белый цвет сменился оранжевой грустью, рыжие облака потемнели, небо нахмурилось серым налетом.

— Скоро ночь, господа! — говорит Наронгсак, не оборачиваясь. — Прибавьте шагу, надо успеть до темноты вон к тому холму.

Все посмотрели в указанном направлении. Впереди, чуть левее, возвышается пологий холм со скалой на вершине. Скала не велика, навскидку метров пятнадцать высотой, макушка сбита ветрами и непогодой, даже корявые деревца растут. Вид не очень, но это самое безопасное место в окружающей пустыне. Внизу, так где камень соединяется с песком, нарос довольно густой кустарник компактной кучкой. Издалека похоже на шкиперскую бородку, только неухоженную.

— С полверсты будет, — озабоченно пробормотал Тигран, оглядывая быстро темнеющий горизонт. — А надо пройти мимо озерка. Там наверняка артемки водятся!

Данила ожидал, что Наронгсак возьмет в руки ружье, щелкнет предохранитель, раздастся лязг взводимого затвора … индонезиец забрасывает «пушку» за спину, внимательно смотрит на высокие шнурованные ботинки — не развязались ли? «Бежать собрался, — понял Данила. — Надо и мне подготовиться». Он тоже перебрасывает ружье за спину, при этом больно хряснув себя по хребту круглым магазином, с умным видом оглядывает ботинки.

— Умеешь ловить артемок? — спрашивает Наташа. — Ты молоток. Будешь бросать сюда.

И показывает холщовый мешок, появившийся в руках словно из ниоткуда. Тигран тоже убирает автомат, осматривает обувь и даже начинает подпрыгивать на ходу, типа разминку делает. «Так, или все сошли с ума, или я чего-то не понимаю, — с раздражением думает Данила. — На хрена ловить этих артемок?»

Озеро приближается. Под ногами похрустывают пятна соли размером с поднос, в неподвижном вечернем воздухе появляется характерный «соляной» запах, растрескавшиеся от жары и недостатка влаги губы отзываются пощипыванием, вкус соли проникает в рот и раздражает язык.

— Приготовиться! — раздался голос Наронгсака.

Данила растерялся и хотел было спросить, а к чему, собственно, готовиться? Вдруг он замечает боковым зрением какое-то движение впереди и справа. Словно пересоленный песок ожил, собрался в нелепые кособокие фигурки и они движутся навстречу. Слышен шорох, шуршание и потрескивание, будто газетную бумагу комкают. Наронгсак делает резкий выпад в бок, следует быстрый удар ногой и нечто многоногое, с клешнями и антеннами усами подпрыгивает на высоту головы, теряя соляные наросты на панцире, отчего и казался таким нелепым. Наронгсак хватает обеими руками за страшно растопыренные клешни, вырывает «с мясом». Падающее тело хищного ракообразного падает, Наронгсак ловко поддевает ногой, пару раз подбрасывает и точным пинком отправляет прямо в приближающееся стадо артемок голов в десять. Учуяв запах свежего мяса, раки тотчас теряют интерес к людям и набрасываются на своего соплеменника, как собаки на колбасу.

— Лови! — говорит Наронгсак и ловко бросает оторванные клешни в подставленный Наташей мешок.

— Принимай! — раздается голос Тиграна.

Бывший учитель математики бьет по угрожающе выставившему клешни раку, как нападающий по мячу. Соляная нашлепка рассыпается в пыль, обнажается песочного цвета панцирь, усеянный шипами, клешни кровожадно щелкают, растопыренные лапы мельтешат в воздухе. Наронгсак словно заправский вратарь ловит артемку за клешни. Короткий, как вскрик, хруст, мясистые клешни летят в мешок, обезоруженный рак шлепается в гущу собратьев, которые с удовольствием набрасываются на угощение.

Но ракообразных тварей становится все больше. Данила заметил, что Наронгсак и Тигран берут не всех раков, а только самых больших. Мелочь просто отбрасывают пинками. Сбитые с ног раки беспомощно машут клешнями, силясь перевернуться на брюхо. Некоторым удается, но большинство погибает — из трещин в поврежденном панцире сочится жидкость, которая заменяет ракам кровь. Запах привлекает других тварей и они с жадностью набрасываются на раненого.

Данила взглянул на девушку. Она ловит бросаемые ей клешни, не забывая отбиваться от лезущих артемок ногами. Да так ловко, что Данила невольно позавидовал. Ей удается это делать изящно, без напряжения и даже красиво. Будто танцует с мешком на вытянутых руках!

Острая боль в лодыжке пронзила ногу, как раскаленное шило. Данила подпрыгнул, выругался и не глядя бьет ногой. От удара простреливает ногу аж до задницы, большой палец мгновенно напухает. Будто бетонный блок пнул со всей дури! И, похоже, так оно и есть. Во всяком случае, первое впечатление было именно таким, когда Данила посмотрел, что же его так больно укусило. Громадный, как откормленный кабан, жаброногий рак Artemia urmiana глядел на него вылупленными черными глазами. Видимо, «рачок» не ожидал, что его так бесцеремонно пнут в продолговатую харю. Длинные, похожие на хлысты, усы лениво подергивались, маленькая нижняя челюсть двигалась туда-сюда, полуметровые клешни с угрожающими шипами по краям неподвижно зависли на уровне шеи. «Одно движение клешней — и нет головы. Второй клешней перекусит на уровне жопы, — удивительно неспешно и даже спокойно подумал Данила. — Ротешник аккурат на мою башку, проглотит как вишенку. А я стою!»