Шрифт:
Артемию, князю Львову, выпало на долю подробно объяснить царевичу мотивы, план и конечную цель заговора.
Докладчик начал издалека.
– Когда я был в монастыре, - говорил он, - то узнал, что еретики, раскольники не изгонялись, хотя митрополит много работал против них. Но потом приехал из Киева жид Схария и привез с собою пятерых жидов, которые распространили новую ересь, еще более жестокую.
– А, это "жидовская ересь!" - сказал Полтев.
– Знаю! У нас много таких еретиков развелось. И попы, и монахи...
– Они отвергают таинства, Святую Троицу, Божество Иисуса, иконы, монашество, все... Христиане да с жидами в согласие вступили!
– Да, - продолжал с горячностью Артемий, - нехорошее дело, позорное, а еще того хуже, что приближенные царя покровительствуют ей:
– Кто же это? Кто?
– Говори, Артемий...
– Тут все свои, не бойся!
Артемий назвал целый ряд сторонников ереси и заключил:
– Не только Ряполовский и Патрикеевы придерживаются этой ереси, но даже Елена и сын ее Дмитрий, которого решил царь венчать на княжение.
Глухой ропот прокатился среди присутствующих.
– Правда ли это, Артемий?
– спросил Василий.
– Головой отвечаю, царевич... Погоди, дай время только, все выведу... обличу...
Многие из присутствующих подтверждали слова Артемия. Все это знали, но говорить было опасно.
Князь Львов продолжал:
– Если сказать царю всю правду - не поверит. Сила Ряполовских и Патрикеевых велика больно. Сгниешь в темнице, и конец делу. Другое тут надо сделать...
– Говори же... Мы готовы...
– Жизни не пожалеем за царевича Василия!
– Какой же это царь Дмитрий будет, если он еретик...
– Понятно, сделается великим князем, так нашему царевичу несдобровать! Как он сегодня вцепился... Убить готов... задушить...
– Бежать тебе надо, царевич, - продолжал Артемий, обращаясь к Василию, - да, бежать... Все готово... Рать ожидает тебя в десяти верстах, и лошади стоят у заднего крыльца. Нельзя тебе оставаться здесь... Когда уедешь, когда увидит царь, какая сила стоит за тобою, он захочет правды дознаться. Не Ряполовского спросит он тогда, не Патрикеева и узнает, что не согласен русский народ под началом у еретиков быть.
– Мне? Бежать?
– произнес царевич, обводя всех вопросительным взглядом.
– Да, да, царевич, надо!
– Погубят тебя иначе...
– Ты наша надежда светлая!
– Матушка, родная моя... Что ты скажешь?
Все затаили дыхание. Наступала торжественная минута.
– Да, Василий, ты должен бежать и с ратью верных людей вернуться к Москве, - решительно вымолвила София.
– Ты, мать моя, всегда учившая меня любить и уважать отца, советуешь выступить против него?
– Твой отец ослеплен... Он сбился с истинного пути...
– Матушка, нам ли, подданным, осуждать его?
София опустила голову.
Да, она всегда говорила сыну о любви и беззаветной преданности отцу. Могла ли она требовать от него нарушения заветов, ею же внушенных и укрепленных? А между тем обстоятельства круто изменились, и только смелый, энергичный поступок сына мог разрушить ту стену, которую создали лживые и хитрые царедворцы, преследовавшие личные цели.
– Царевич, - вмешался Коптев, - подумай, что творится вокруг. Ты, родной сын Ивана Васильевича, русского царя, ты ни власти, ни силы не имеешь... Сын молдаванки оскорбляет тебя...
Василий побледнел.
– Мы видели сейчас, как он набросился на тебя. На твоей стороне была правда, а ты должен был уступить... Горько глядеть нам, что ты, царского корня сын, в унижении пребываешь, - сказал Гусев.
– Вспомни, царевич, ты сам жаловался, что Дмитрий оскорбил твою мать, - прошептал Артемий, удивляясь упорству Василия.
– Не раз уже он говорил резкие слова, а сегодня... Сегодня он назвал твою мать... царицу...
– Молчи, Артемий, молчи... Не повторяй этого ужасного слова... Во мне кипит вся кровь при одной мысли. Не могу я!..
– заломив руки, произнес Василий, испытывая мучительную борьбу между долгом и чувством.
– Он назвал твою мать "отравительницей", - докончил Артемий, - и неужели ты стерпишь такой позор?
София гордо выпрямилась и, простирая руку вперед, торжественно вымолвила:
– Не уговаривайте Василия! Пусть сердце подскажет ему, что должен он сделать... Клевета и ложь сторонников Елены не оскорбляют меня... Бог видит правду и знает: я - невиновна! Мои враги... Немало приобрела я их тем, что стремилась к величию Москвы, что была верною советницей великому князю Ивану... что боярская дума потеряла свою силу и стал Иван Васильевич царем всея Руси, а не данником Золотой Орды, как прежде... Трусливые бояре, что за печкой сидеть охочи, уговаривали Ивана поклониться татарве, а я наперекор им шла... Любил Иван Фоминишну и бабьих речей слушался. Хороши были да правдивы не в меру...