Аня хотела было возразить, что нельзя не смеяться, глядя, как мышь лезет на фикус, но промолчала. "Коммерческий директор, все-таки. Чего доброго, вычтет из зарплаты за сафари в рабочее время."

В конце концов, вдвоем с домовым они заманили гаджет в кухню старинной дискетой и поймали ведром. На этом веселье закончилось. Скука догнала Аню, как Аня — мышку. Даже кот не спасал, он валялся на мониторе, точь-в-точь — старый меховой воротник, с одним лишь отличием: воротники не зевают. Зевать у Мурла получалось невероятно заразительно: он медленно растягивал пасть, демонстрируя острые зубки, и так сладко при этом жмурился, что Аня не выдержала. Зевнула за компанию раз, другой…

На третий сердце ухнуло вниз, и затошнило — как в самолете, когда он попадает в воздушную яму.

"Дозевалась. Аж на ногах едва стою… Стоп. Стою? На клавиатуре?! Ой, мама…"

— Что происходит?! — крикнула она вслух. Крикнуть не получилось — только пискнуть два раза и щелкнуть клювом.

— Не знаю, не знаю, не знаю!!! — завопил Мурл, прыгая туда-сюда по монитору. Если, конечно, это был он — круглый пушистый комок серых перьев совершенно не походил на кота.

– Прошу вас, коллеги, сохраняйте спокойствие! — голос директора прозвучал совсем рядом, из пустоты, как всегда. Вот только как-то неправильно он звучал. В чем необычность, Аня не понимала, но паники это не убавило. Бесцеремонно, без стука вошедшая Яга ее доконала: она схватила Аню в одну руку, Мурла — в другую, и понесла — как два кулька, да еще вниз головами. Унесла недалеко, но это было худшее путешествие в Аниной жизни. Говорят, что от страха сердце колотится в горле. В ее персональном случае оно, похоже, перебралось в черепную коробку.

— Ярослава Григорьевна, разве можно так обращаться с маленькими птичками? — это был тот самый "фирменный" голос Лихо, от которого любое здравомыслящее существо начинало дрожать. И снова Ане показалось: с голосом что-то не так. Она повертела головой, разыскивая директора, и обнаружила, что ее шея тоже, мягко говоря, странновата. Раньше ей не удавалось оглядываться на сто восемьдесят градусов.

— Ух ты… — вырвалось у нее против воли.

— Круто, да? — хихикнул рядышком Мурл. — А еще теперь у нас клюв и крылья! — словно в подтверждение слов он пощелкал клювом и вдруг метнулся к руке доктора Коноваловой.

— Смеешь кусаться, поганец?! — рявкнула та. Мурл снова хихикнул:

— Тебе же сказали, старуха: не обижай маленьких птичек!

— Мы — птички… — убитым голосом пискнула Аня. — И кто мы с тобой — воробьи-переростки?

— Эй, полегче! — обиженно взвизгнул пернатый кот. — Какой я тебе воробей?! Я… Кстати, кто я? Кто я, кто я, кто я?! — заметался он из стороны в сторону.

— Мелкая злая крылатая истеричка, он же — домовый сыч, — сухо бросила Яга.

"Сыч. Домовый. Кто-то вроде совы. А я кто?.. Ох, блинский…"

Аня верила, что директор все исправит. Или, по крайней мере, очень старалась верить — она сама еще не решила. Вот только успокоиться это не помогало. Кисти рук пропали, обоняние — тоже, вместо того, чтобы двигать глазами, надо было крутить головой. Под собственным клювом она вообще ничего не видела, приходилось отодвигаться от предметов, чтоб разглядеть их.

"Дурацкая конструкция! Дурацкая птица! Что я такое, черт побери?"

Мельтешивший вокруг нее Мурл не давал сосредоточиться. Попытка рассмотреть себя дала немногое: у нее оказались жалкие маленькие когтистые лапки, джинсы с вышивкой и нарядную блузку сменило блекло-серое оперение в крапинку.

"Вот же гадство… Что за костюм — камуфляж? Ладно, для серой мебели в кухне сойдет… Стоп. Для серой мебели? Она же была зеленая с бежевым. Блин! Я теперь еще и дальтоник."

— Анна, тише, тише. Дышите ровно и неглубоко. Мы с доктором Коноваловой скоро все исправим, — ласковый голос Лихо прозвучал совсем рядом. Это чуть-чуть помогло, сердце билось уже не так сильно. Неловко переступая лапками с длинными коготками, Аня повернулась в сторону голоса.

Моргнула раз, другой.

И зашипела от ужаса, отчаянно щелкая клювом.

Через мгновение шипели и щелкали уже двое — Мурл составил ей компанию.

— Охохонюшки. Дуэт идиотов, — вздохнула Яга. — Да уймитесь уже, никто вам не навредит!

— Угу. Она права, Анна, это всего лишь мы, — голосом Лихо сказал ей большой страшный филин.

— Побереги нервы, племяш, — поддержал его другой филин, еще более страшный, высоченный и тощий.

Испуганную Аню обступили совы. Абсолютно все птицы, даже бывший кот, оказались крупнее и страшнее нее. Вроде бы, ничего необычного: человеком она была в коллективе второй от конца по росту, домовой — не в счет. Единственное "не" отметало все логичные доводы: она — уже не человек. Новая ипостась — больше, чем зрение, клюв и крылья, это еще и образ мышления. Птица пробралась ей в голову, всего лишь маленькая жалкая птичка, но, если не загнать ее в угол, она может отнять вслед за зрением личность.