Далее на очереди идет небольшой рассказ обо мне и моих делах, хотя последнее время в моей жизни мало что меняется. Иногда я ловлю себя на мысли, что попала в замкнутый круг, который способен разомкнуться только с приездом сестры и выздоровлением мамы. Именно поэтому каждая секунда в ожидании этого становится для меня томительной.

– Что ж, вот, пожалуй, и все, что я могу тебе рассказать. Я знаю, что ты последнее время очень занята…и не успеваешь отвечать…

В первый раз мой голос дрогнул, а улыбка стала фальшивой. Но я быстро справляюсь с этим, заранее зная, что мои эмоции не останутся без внимания.

– Но в любом случае, мы будем ждать от тебя ответа, а лучше давай уже возвращайся быстрее, а то наш холодильник скоро умрет от анорексии… Любим тебя, Кесси. Не забывай о нас, ладно?

Финальная фраза, после которой на глаза невольно наворачиваются слезы, должна быть не менее эмоциональной, чем первая. Далее следует привычное ощущение того, что я сделала все правильно, и уже через пару секунд, после сохранения записи, я выключаю камеру. После этого пару минут мне приходится переводить дыхание, потому как я всегда говорю настолько быстро, что иногда кажется, будто сестра вообще ничего не понимает, поэтому так редко и отвечает в последнее время. Но, пересматривая запись уже на своем стареньком ноутбуке, я начинаю убеждать себя, что все не так уж и плохо.

Быстро переодевшись, я открываю почту и бегло пробегаюсь глазами по входящим письмам. Как и предполагаюсь, там ничего нового – пару рассылок из интернет-магазинов, письмо от мисс Одли (она каждый раз присылает мне на почту извещение за день до того, как придет), и последнее письмо от Кесси, которое она написала более трех месяцев назад. От осознания того, что я так давно не получала от нее ни единого послания, мне становится горько. Мне бы хотелось обвинить в этом себя, но оказалось, что это не так просто сделать. Здравый ум все же побеждает фобии. Кесси сейчас просто не до этого. Я уверена, что она каждый раз смотрит домашнее видео, прекрасно понимая их ценность, но пока не успевает ответить. Должно быть, это и есть часть студенческой жизни, которую мне пока не понять.

Мне всегда нравился процесс подготовки, записи и отправки видео. Во многом, как я (а, может быть, даже и сестра) считаю, это некий ритуал посвящение. Рассказывая Кесси о доме, родителях, себе, напоминая о соседке, сообщая новости города и прочее, я чувствую нашу тесную связь. Мы с моего рождения были неразлучны, никогда не дрались, хотя порой ругались, но очень быстро отходили. Старшая сестра для меня не только пример, она мой идеал. Как и Кесси, я хочу поступить в тот же колледж, где учится она, хочу изучать науки, которые проходит она. Я хочу стать похожей на нее.

Сколько себя помню, именно она поддерживала меня во всех, даже самых ужасных, начинаниях. Два года назад я отрезала больше половины моих волос, и только Кесси сказала, что мне идет. Когда я бросила кружок по видеосъемке, именно сестра убедила родителей, что мне так будет лучше. Так что эти короткие и не носящие особой смысловой нагрузки видео – моя благодарность за годы поддержки.

День быстро меняется вечером. После аварии с Кесси я начала ужасно ориентироваться во времени. Мои биологические часы сбились настолько, что порой я встаю с кровати только с приходом отца. Иногда время летит для меня так же быстро, как новая гоночная машина (например, когда я вспоминаю о сестре или родителях), а порой мне сложно вытерпеть и 20 во время прихода мисс Одли.

Находясь в нашей общей с сестрой комнате, я слышу, как плавно поворачивается замок, а затем входная дверь тихо отворяется. На часах, должно быть, уже больше семи вечера, поскольку отец никогда не приходит раньше. А последнее время он, как и я, потерявшись во времени, переступает порог ближе к десяти или одиннадцати.

– Вэлери, ты дома?

Этот странный и никому не нужный вопрос отец задает каждый раз, когда возвращается в таком состоянии, в котором он еще способен связать отдельные слова в предложение. Я облегченно вздыхаю: сегодня не придется прятаться в своей комнате, чтобы не чувствовать противный запах перегара. Опустив ноги на пол, я встаю и направляюсь в гостиную. Отец стоит возле двери. Рубашка, полностью мятая, небрежно вылезает из-под брюк, которые уже больше месяца висят на нем как на ходящем скелете. Уставшее лицо с зелеными, как у нас с Кесси, глазами, которые мечутся по квартире в поисках чего-то, выдают его лучше, чем потрепанная одежда. Волосы у отца почти посидели, хотя ему чуть больше сорока. Когда-то давно они были такими же белыми, как у меня, густыми и слегка неряшливыми, что придавало нам с ним еще больше сходства.

Мои надежды оправдались лишь на половину: сладко-ядовитый запах все же добрался до моего носа, и я поняла, что отец уже осушил пару стаканчиков в местном баре неподалеку от его завода. Но сказать, что он был пьян, я не могла. Либо отец хорошо научился скрывать свой алкоголизм, либо я уже перестала обращать на него внимание.

– А, ты здесь, – только спустя минуту после того, как я подошла, его взгляд остановился на мне. – Как прошел день, дорогая?

– Нормально, – пожав плечами, ответила я. – Убралась, записала видео Кесси, потом…

При упоминании о сестре отец судорожно вздрагивает, его лицо становится настолько болезненным, что я начинаю нервничать. Он чуть не роняет какой-то желтый пакет, с которым пришел, но это продолжается меньше 30 секунд: он выдавливает из себя измученную улыбку и подает мне пакет.

– У нас сегодня опять праздник, – его голос становится еле слышным.

Под праздником мы с отцом уже два месяца воспринимаем готовку миссис Дагсон, нашей любезной соседки-собачницы. Несмотря на ее постоянные хлопоты о щенках, она периодически готовит нам с отцом очень вкусные угощения. Хотя, если учесть то, что наши с отцом кулинарные изыски сводятся к заказу пиццы или суши, то любая домашняя еда уже давно кажется нам самой вкусной. Первое время после болезни матери и отъезда Кесси мы с папой здорово держались, благодарили милую безобидную старушку, порой даже отказывались. Но спустя пару недель мы поняли, что нам необходимо это напоминание о домашнем уюте, и сдались, принимая все, что миссис Дагсон, как она сама выражалась, «стряпала на скорую руку».