— Это куда столько? — спросила я, указав на его поднос. Тот был завален еще большим количеством еды, чем два моих. — Запасаешься на зиму?

— Нет. Некоторые парни еще не наелись, так что... — Он пожал плечами.

— Не понимаю, — проговорила я.

— Чего ты не понимаешь? — спросил он, положив на поднос маффин с шоколадной крошкой.

— Почему ты постоянно что-то для них делаешь? — сказала я. — Ты вроде не должен.

В отличие от некоторых.

— У меня четыре младших брата и сестры и только у старшего брата аллергия на помощь другим, — ответил он, сунув руку в задний карман своих мешковатых джинсов, покрытых пятнами краски, и продвинул свой поднос вперед по рельсам. — Наверное, что-то делать для кого-то заложено у меня в мозгу.

Я взяла миску для хлопьев.

— Понятно.

— А почему ты это делаешь? — поинтересовался он.

— Э-э, меня заставляют, — машинально ответила я.

Джош неуверенно посмотрел на меня.

— Что?

Я моргнула. Он не знал? Не знал, что я теперь прислуга на кабальных условиях в Биллингсе? Мне казалось, это общеизвестное явление — постоянная дедовщина. По крайней мере, все, что я делала до своего переезда сюда, замечалось остальными. В особенности, Дэш ясно давал понять, что ему нравятся мои страдания. Как Джош мог об этом не знать?

— Погоди. Что они заставляют тебя делать? — спросил он.

Красная тревога. Мерцающие огни. Желтая предупреждающая лента. Если он не знал, возможно, ему и не стоит знать.

Черт!

— О, ничего, — пожав плечами, ответила я, стук сердца пульсацией отдавался у меня в висках.

— Рид...

— Джош, — сказала я.

Внезапно в его глазах вспыхнуло понимание.

— Ты не можешь мне рассказать. — Он усмехнулся с притворной беспечностью. — Или можешь, но тогда тебе придется меня убить.

Я неловко подняла с рельсов два своих подноса и попыталась удержать их обеими ладонями.

— Не беспокойся об этом, — заверила я его.

— Ну, если будет совсем плохо, ты всегда можешь плюнуть им в кофе, — сказал он.

Я посмотрела на дымящиеся кружки, стоящие на одном из подносов. Черт, это было бы круто.

— Э, нет, — все же ответила я.

— Хорошо, просто... будь осторожна, — попросил он. — Не позволяй им заставлять тебя делать всякое, ну, ты понимаешь...

Безумное? Опасное? Глупое? Сделано, сделано и сделано.

— Не буду. — Я остановилась, когда одна из кружек покачнулась.

— Давай я тебе помогу, — предложил Джош, потянувшись к более тяжелому подносу.

— Спасибо, но я...

В эту секунду я покосилась на наш стол, и внутри меня все оборвалось. В конце стола сидел Уолт Уиттакер, огромный как скала в ясный день. Вспышки воспоминаний пулеметной очередью взорвались у меня в голове.

Мои ладони на его груди. Теплые карие глаза. Носовой платок. Толстые руки. Грубые губы. Язык, язык, язык. И — ой! Резкая боль в груди.

Твою мать! Я позволила этому парню себя лапать?

— Эй! Осторожнее! — воскликнул Джош.

Он забрал у меня поднос за секунду до того, как тот упал бы. Один из пончиков соскользнул с подноса и шлепнулся сахарной глазурью на пол.

— Мне нужно идти, — сказала я ему. А потом, кинув второй поднос на ближайший стол, вылетела из столовой — меня сейчас вырвет второй раз за день.

СУДНЫЙ ДЕНЬ

На утреннюю службу я успела за несколько секунд до закрытия дверей. Все присутствовавшие в часовне люди напряженно шептались и переговаривались, и я не один раз услышала имя Томаса. Десятки глаз следили за тем, как я иду по проходу, и перешептывания у меня за спиной становились все яростнее. Очевидно, исчезновение Томаса стало темой номер один, а так как смотреть было не на кого, то на эту роль подходила я. Девушка. Которую бросили. И за которой можно наблюдать.

Я вдруг даже обрадовалась, что меня вырвало и я пропустила завтрак. Если бы осталась в столовой, мне бы не дали проходу. По крайней мере, здесь никто не мог ко мне подойти. И пока что я могла собраться с силами.

Пригнув голову, я скользнула в конец одной из скамей для второкурсников и села рядом со своей самой нелюбимой в Истоне личностью — Мисси Тербер. Проведя остальную часть завтрака в лазарете, попивая яблочный сок, я немного пришла в себя. Но тут Мисси старательно задвигала своими туннелеподобными ноздрями, принюхиваясь к воздуху. Потом наклонилась ко мне, снова понюхала и простонала:

— Фу-у! Ты где сегодня ночевала? — сморщив нос, спросила она. — В сарае садовника?

Я вся залилась краской, когда она встала, перешагнула через мою бывшую соседку по комнате, Констанс Тэлбот, и заставила ее придвинуться ко мне.

— Привет, — неуверенно прошептала Констанс.

Мы нечасто виделись с ней с тех пор, как я два дня назад ушла в Биллингс. Ее вьющиеся рыжие волосы были заплетены в две длинные косы. Благодаря веснушкам и круглому лицу она уже и так выглядела моложе своего возраста. А теперь ей можно было смело дать лет двенадцать.