– Что ж, Анна Ивановна, иногда мы все обманываем друг друга, оправдывал меня Кукарача и взглянул на стоявшую в стороне и неловко улыбавшуюся Ингу.

– Знакомьтесь, Анна Ивановна, это мой друг, Инга Лалиашвили.

– Ах, вот она какая, Инга? Чудная девочка!
– Мама протянула руку. Смущенная Инга ответила слабым пожатием.

– А откуда вы ее знаете?
– спросил удивленный Кукарача.

– Ну, милый мой, сейчас весь мир только и говорит, что о тебе и Инге!
– ответила мама со смехом.

Инга густо покраснела.

– А вы тогда были правы, Анна Ивановна, ох как правы...
– сказал Кукарача.

– Когда, Кукарача?

– Когда сказали мне, помните: "Из всех сокровищ, дарованных богом человеку, самое драгоценное - талант любви".

– А-а, - вспомнила мама.

– Спасибо вам, Анна Ивановна!

– Я-то при чем?

– И все же вам спасибо!

– Не за что, Кукарача...

– Ну, так до свидания!

– Дай бог вам здоровья!

Кукарача и Инга ушли. Мама проводила их взглядом.

– Красивая девушка!
– сказала мама.

– Очень!
– подтвердил я.

– Тоже мне знаток!
– Мама легонько шлепнула меня по затылку. Потом потерла правую ладонь и проговорила про себя: - Какая у нее теплая и приятная рука...

Прошло с того дня несколько месяцев. И вот однажды во двор тети Марты ворвался бледный как полотно Зевера, замахал руками и испустил душераздирающий вопль:

– Кукарачу убили!

...Спустя десять минут весь наш квартал собрался у дома Инги.

Санитары и двое милиционеров вынесли на носилках Кукарачу. Он был без сознания. Из простреленной в двух местах груди Кукарачи еще сочилась кровь...

– Инга, - проговорил он, - кругом туман... розовый туман... Я не вижу тебя... Ух, Муртало, подло ты пришил меня, сволочь грязная...
– Кукарача с сожалением покачал головой, потом поднял глаза на Ингу и протянул руку к ее лицу. Рука на миг застыла в воздухе и упала, словно отрубленная.

Без единого стона, без единого слова, - с улыбкой на лице красиво умер Кукарача - лейтенант милиции Георгий Тушурашвили.

Давид чуть прикоснулся к Инге рукой. Девушка взглянула на него мутными глазами.

– Куда он ушел? В какую сторону?

Инга показала на Удзо*.

Давид молча протиснулся сквозь толпу и пошел по ведущей к Удзо дороге, как овчарка по волчьему следу.

Утром из Бетаниа** Давид привез на коне изувеченного, со связанными руками Муртало и бросил его во дворе милиции. Муртало был жив.

_______________

* У д з о - гора в окрестностях Тбилиси.

** Б е т а н и а - храм неподалеку от Тбилиси.

Спустя ровно месяц в народном суде, что около круглого садика, начался процесс. Желающих попасть на него не мог вместить не только крохотный зал, но и садик. Каждое слово, произнесенное на суде, передавалось из уст в уста.

Мама на процесс не ходила, я же не пропустил ни одного заседания. Мама подробно расспрашивала меня.

В судебной практике такое, наверное, случается редко - суду с большим трудом удалось найти защитника для обвиняемого. Ни один тбилисский адвокат не хотел браться за защиту Муртало: людское негодование оказалось сильнее всех посулов и даже угроз дружков убийцы.

Судебное разбирательство длилось три дня - с утра до позднего вечера с небольшими перерывами. Было опрошено много свидетелей и еще больше предъявлено обвинений Муртало.

На утреннее заседание третьего дня по просьбе Давида впервые пришла Инга. Пришла красивая и строгая, как амазонка, в глубоком трауре, с белым как полотно лицом. Она вошла в зал вместе с Давидом и стала перед судьей и заседателями, даже не взглянув на остриженного Муртало, сидевшего за барьером между двумя милиционерами.

После обычной предварительной процедуры начался допрос.

С у д ь я. Расскажите суду, что вам известно по делу.

И н г а. Кукарача пришел домой в полдень...

С у д ь я. Вы имеете в виду Георгия Тушурашвили?

И н г а. Я буду называть его Кукарачей.

С у д ь я. Пожалуйста... Скажите, почему Кукарача пришел именно к вам?

И н г а. Он был моим мужем.

С у д ь я. А кем был для вас обвиняемый?

И н г а (после продолжительного молчания). Муртало?

С у д ь я. Шалва Фридонович Хизанишвили.