Давид сел к столу, схватился за голову, долго молчал. Потом положил перед Кукарачей лист бумаги и ручку.

– Пиши... Озаглавь, как хочешь, - заявлением, просьбой, рапортом... Напиши, что не хочешь работать в милиции и просишь освободить...

Время шло, а Кукарача даже не дотронулся до ручки. Сабашвили понял, что в душе лейтенанта происходит борьба, страшная, сложная борьба. Он взял себя в руки, постарался унять нервное возбуждение и тихо спросил:

– Что с тобой, Георгий?

– Давид, ты знаешь - я могу и заявление написать, и уйти из милиции... Меня страшит другое... Я боюсь потерять тебя, потерять уважение к самому себе... Поэтому прошу - не гони меня сейчас... Дай возможность исправить свою ошибку... Я сумею искупить вину, хотя бы ценой собственной жизни...

Сабашвили взял трубку внутреннего телефона.

– Габо, зайди, пожалуйста, на минутку...

– Что ты собираешься делать?
– спросил Кукарача.

– Собираюсь охладить тебя.

– Надолго?

– Пока не поумнеешь.

– Значит, вечное заключение?
– горько улыбнулся Кукарача.
– А я вот что тебе скажу: лично я считаю, что возвращение Инги к праведной жизни во сто крат важнее, чем поимка этого подонка Муртало...

– Что?!
– побледнел Давид.
– Значит, ты отпустил его?!

– О, господи! Сказал ведь тебе - ушел он, сбежал!

Давид собирался сказать что-то, но в это время в кабинет вошел его заместитель Габо.

– Привет!

Никто ему не ответил. Габо быстро смекнул, что происходит что-то необычное, и прикусил язык.

– Отбери у него оружие и посади в карцер!
– распорядился Давид.

– Карцер занят.

– Кто там?

– Мтацминдский Апо, вор.

– Никаких Апо! Немедленно освободить карцер!

– А куда я дену Апо?

– Куда хочешь! Отпусти!

– Как?!

– В чем он провинился?

– Избил буфетчика.

– За что?

– Обсчитал его сверх меры...

– Ну и поделом ему... Отпусти!

– Куда?

– Вы что, оглохли, капитан? Говорят, вам: гоните к черту этого Апо и посадите в карцер Георгия Тушурашвили, Кукарачу. Понятно?

– Есть, товарищ майор!
– вытянулся Габо.

– Вот так. Действуйте!

Сабашвили вышел из кабинета.

С того дня в жизни Кукарачи что-то изменилось, он как-то преобразился. Одни говорили, что лейтенанту сильно повезло, другие, наоборот, считали, что судьба изменила Кукараче; одни доказывали, что их участковый приобрел ангельский характер, другие, наоборот, обвиняли его в связях с самим сатаной. Одним словом, от Земмеля* до сельхозинститута и от Вере до Мтацминды имя Кукарачи склонялось на все лады.

_______________

* З е м м е л ь - так тбилисцы по сей день называют место, где

когда-то находилась частная аптека Земмеля.

– Вчера Кукарачу видели в аптеке...

– Что-то зачастил он на Кобулетский подъем...

– А Инга-то... Ломит из себя святую, словно не она, а я ходила в любовницах Муртало...

– Чует мое сердце, выпустит Муртало из них кишки...

– Одеваться-то стала хуже... Но лицо... Лицо у нее так и сияет от счастья...

– Ну, вряд ли она откажется от старого...

– А Кукарача каждый день в шесть утра уходит от нее...

– Может, они расписались?

– Ну, ты скажешь!..

Так или иначе, имена Инги и Кукарачи слились воедино...

Мы возвращались от тети Анисо, подруги детства мамы. Раньше, до переезда на новое место, мы жили в одном доме, на Анастасьевской улице. Теперь не проходило недели, чтобы мама и тетя Анисо не навестили друг друга. Приятельницы болтали весь день не переставая, а я и сын тети Анисо - мой ровесник Зураб - гоняли мяч во дворе.

Итак, мы возвращались домой... Я рассказывал маме, как мы с Дуду с закрытыми глазами прошли по перекинутой через овраг Варазисхеви водопроводной трубе. Мама слушала, слушала и вдруг громко расхохоталась:

– А знаешь, почему ты такой лгунишка?

– Почему?
– искренне заинтересовался я, так как знал за собой такой грех - иногда я любил сочинять несусветную чушь.

– Когда появился ты, я была студенткой, присматривать за тобой дома было некому, и я оставляла тебя на попечение Анисо. А она, негодяйка, чтобы ты не орал, давала тебе пустую грудь. Ну а все, кто в детстве сосали пустую грудь, вырастают лгунишками. Понял?

Мы хохотали оба.

У Верийского базара мы встретили Кукарачу. С ним была красивая молодая женщина в простеньком платье. Я сразу узнал Ингу.

– Здравствуйте, Анна Ивановна, - поздоровался Кукарача с изысканной вежливостью.

– Кукарача, дорогой, здравствуй!
– обрадовалась мама.
– Куда ты исчез? Как ты поживаешь?

– Ничего, спасибо. Как вы? Тамаз не обижает вас? Если что - дайте мне знать, я шкуру с него спущу...
– Кукарача погладил меня по голове.

– Нет, что ты, твои лекции пошли ему впрок. Вот только обманывает меня иногда.