Он встал на ноги и с осторожностью заглянул в яму. В данный момент его любопытство возобладало над страхом. Череп все также лежал на половину в земле. Можно было видеть чёрные, заполненные крупинками грязи, отверстия для глазных яблок и длинную неровную полоску,проходящую по всему черепу от правого виска к левому. Такой одинокий череп. Скорее всего, там были и другие останки человеческого скелета, однако Армана не очень тянуло их раскапывать. Но жгучее любопытство и чувство чего-то запретного пересилило в нем и превратилось в желание копать дальше несмотря ни на что. О меди он и думать забыл. Мысль о поиске полезных ископаемых вылетела из его головы, как молодой воробушек из гнезда. Он поднял лопату с земли, спрыгнул в яму и осторожно стал копать вокруг черепа.

Не прошло и нескольких минут, как он снова наткнулся на что-то твёрдое. Арман уже полностью раскопал череп и положил его на землю рядом с ямой. Было заметно, что у найденного черепа смещена челюсть. Челюстная кость была треснута в нескольких местах. Потрясённый Арман все же не остановился. Ему было интересно, что же он может найти в этой земле. Земная твердь словно ящик Пандоры, открывая его, путник не осознаёт опасности. Он продолжил копать и, похоже, снова наткнулся на кость, возможно плечевую. Из-под земли была видна небольшая окружность. Он подумал, что если это человеческое плечо, то оно, скорее всего деформированное, потому что его размеры слишком велики. Однако еще немного прокопав землю, он с ужасом отстранился в сторону. Там лежал другой череп, однако тот был в два раза меньше предыдущего. "Детский" – подумал Арман, и у него перехватило дыхание. Вдыхать воздух стало тяжелее. Пришлось облокотиться на стенку ямы. Лопата снова выпала из рук. Он судорожно водил ладонью по земле за спиной, неосознанно пытаясь избавится от стресса и смягчить испуг. Но это не сильно ему помогало. Сам череп не вызвал у него сильного страха, однако вид круглого отверстия чуть выше надбровных дуг поразил его и заставил оцепенеть. Детский простреленный череп был направлен лицевой частью вперед, в сторону Армана. Жутко и страшно было глядеть в то место, где раньше находились человеческие глаза и думать о том, какая судьба постигла этого ребенка.

В лесу все еще было жарко. Птицы пели, обдавая волнами свирели всю окружающую местность. Однако Арман не обращал внимания на звуки. Он судорожно вылез из ямы, поднял свой мешок и побежал прочь из леса. Бежал он довольно быстро. Больше всего ему хотелось избавиться от ужасающего впечатления. Однако мысли о черепах заставляли его сердце биться сильнее. Он немного замедлился когда, уже выбежал из леса. Через несколько сотен метров он перешёл на ходьбу. Голова гудела, а дыхание постоянно прерывалось. Приходилось дышать глубоко и ровно. Однако ни яркое солнце, ни поле, ни привычные холмы, ни дальнее расстояние от места захоронения не помогало Арману восстановить дыхание и сердечный ритм, а также избавится от ужасающей мысли о найденных в лесу останках.

С ужасом он проходил через все места, которые до сегодняшнего дня вызывали в нем только хорошие светлые чувства. На данный момент Арман ощущал только крайний испуг и не обращал внимания на окружающие виды. Трава под ногами все также кренилась от легкого утреннего ветерка, солнце все также пекло его темную голову, а холмы все также расходились волнами. Ничего не изменилось, ничего не произошло вокруг, однако ему было не по себе.

Он почти бежал, спотыкаясь об кочки и ямы, не замечая даже самых маленьких препятствий. Если бы он все еще находился в лесу, скорее всего ему бы пришлось не раз столкнуться с деревом лбом. Его глаза были направлены на землю, однако взгляд казался стеклянным. Как будто он смотрел в никуда. Часто ему нужно было оглядеться, он открывал глаза шире, быстро осматривался в поисках ориентиров, потом снова опускал глаза и следовал вперед. Чем дальше он уходил от леса, тем легче ему становилось дышать, тем медленней он шел, и тем осознаннейстановился его взгляд. По мере отдаления он все меньше предавал значение тому, что с ним произошло в лесу.

Одинокие деревья, раскинутые по холмам и долинам бескрайних просторов, еще напоминали о лесном происшествии, но уже не так колко и ясно. Собственные шаги по густой зеленой траве, под куполом чистого неба приводили его в чувства. Каждый новый сделанный шаг отвлекал Армана от увиденного. И каждое его движениепостепенно приходило в гармонию с окружающей местностью. С тишиной бесчисленных холмов, красочных полей где-то вдалеке, с лугами окутанными утренней дымкой тумана, с горой, которая напоминала о себе даже когда была за спиной. Такое чувство, когда идешь вперед ивдруг замираешь на секунду, ощущая на своих плечах ветерок с вершины – это сказанные горой слова утешения. Ты помнишь темно зеленый пейзаж нижней части горной местности зимой. От середины и до самой верхушки расстилается снежный покров. И пытаешься представить себе, как он растаял и, как, оставшаяся на самой верхушке шапочка чуть поблескивает, напоминая тебе о суровых зимних временах. Арман успокоился. Теперь он шел, вглядываясь вдаль в поисках хоть небольшой намёка на приближение к деревне, хоть уголочка деревенского дома. Стремился быстрее попасть в родную обитель, избавится от жуткого ощущения, страшащего его и от надоедливого любопытства, пораждающего еще больший страх непонимания своих собственных влечений.

Арман не приходил в ужас, когда вспоминал отдельные части черепов, хорошо запечатлевшиеся в его памяти. Белая кость лба, затылок, изгиб челюсти, все это по отдельности не было таким ужасающим, как картина отрытых останков в целом. Там где лопата судорожно упала на землю, немного подпрыгнула, где он облокотился руками о стенку ямы, а из земли на него глядела темные глазные ямки детского черепа. Арман вздрогнул и прибавил темп. Но через некоторое время он все же немного замедлился. Стал дышать ровно и пошел спокойным шагом. Это произошло тогда, когда он увидел вдалеке свою деревню. Простецкие домики с пологими самодельными крышами, грязный желтый кирпич, выцветший от проливных весенних дождей в горах. Вид деревни напомнил ему детские годы, мокрую зеленую траву поутру и как когда-то давно он вместе со своими друзьями выбегал ранним утром в поле и катался по земле в знак того, что ему можно делать все, что он уже взрослый. После этого незаметно прокрадывался домой весь мокрый, снимал одежду и прятал ее в углу за матрасом, чтобы мама не видела. Через день одежда высыхала, и Арман вытаскивал ее, надевал на себя и шел гулять. Матьвыглядывала из окна и кричала ему вслед "Арман, где ты достал это мятое тряпьё, сними сейчас же и надень что-нибудь другое".

Он улыбнулся, продолжая шагать по траве напрямик к деревне. Но мысль о черепах не покидала его. Как страшно было сознавать то, что живых людей застрелили в лесу и еще так близко к его дому. Он подумал о том, что возможно там были другие черепа. Кто-то расстрелял всю семью или же пленников или путников, кого угодно, но людей, в том числе и ребенка.

Когда Арман немного успокоился ему в голову стали приходить мысли по поводу того, что могло произойти в том лесу. Одни догадки его ужасали, другие были довольно логичными, но ничего, о чем он думал не казалось ему достаточно правдоподобным.

В конце концов, он перестал об этом размышлять и начал подниматься уже совершенно спокойно по той тропинке, с которой некогда спускался, поглаживая большие доисторические булыжники.

Путь от леса до деревни в этот раз показался ему слишком коротким. Он прошел через холмы и большое поле, подошел к тропинке, ведущей на холм, и забрался по ней к домам слишком быстро, так что даже не успел серьезно, без лишних чувств поразмыслить над случившимся. С другой стороны ему хватило ужаса и страха. Еще в лесу, когда ощущение испуга было очень свежим, время тянулось медленней, чем когда либо. Там он чувствовал себя, как в клетке, продвигался все быстрее, и в то же время понимал, что все происходит медленно, слишком медленно. Мучения всегда длятся долго.