А когда двадцать и один волшебник покидали Вортигерн в поисках нового места для жизни, они случайно прихватили с собой дневник того самого менестреля, где он переложил на строчки баллады секрет, узнанный у Ниниан, ничего не добавляя от себя, кроме, разве что, витиеватого благозвучия. Раферти, которому когда-то давно довелось держать этот дневник в руках, хорошо описал эту небольшую книжицу, а особенно вензель на замочке, и благодаря этому описанию я, как ни странно, нашла эти записки в почти развалившемся переплете, пусть ради этого мне пришлось порядком извозиться в библиотечной пыли.

Я вздохнула, осторожно разгладила кончиками пальцев истрепанные, ломкие страницы, и углубилась в чтение. Кое-где аккуратные строчки оказались размыты, местами заляпаны темными чернильными кляксами, бумага пожелтела от времени, и переворачивать тонкие, шелестящие от малейшего движения, листочки с загнутыми уголками приходилось очень и очень осторожно…

…Три круга позволят скрыть присутствие заклинателя от глаз волшебных созданий, три круга – из огня, соли и холодного железа. Они позволят выбрать время и место, незваные гости с сумеречной изнанки тени не осмелятся переступить ни через один из них, а у заклинателя будет шанс на честный поединок с тем, кто превосходит его по силам.

Но это только красиво звучит – «поединок». На самом деле это своего рода игра в догонялки и прятки одновременно – колдовская сила ши-дани против человеческой воли и гибкости разума. И начинается эта игра с момента, как заклинатель вложит всю свою мощь и силу в одно-единственное Заклятие Петли. Почти каждый обремененный Условиями человек знаком с этим простым и легко изучаемым заклинанием – оно позволяет изловить ветер, направить дождевые тучи в сторону полей, ухватить в ладони самую суть огненной стихии и метнуть ее во врага, приподнять кувшин над столом и наполнить чашу. Но почти никто не использует это заклятие для той единственной цели, для которой оно когда-то было создано.

Для проникновения в самую суть волшебного создания, внутрь той обжигающе-горячей искры, что заменяет ши-дани душу.

Заклятие Петли, если вложить в него достаточно сил, способно соединить алую острокрылую птицу человеческой души и мерцающий огонек ши-дани тонким, но прочным мостом, и пока этот мост держится, человек способен отыскать то истинное имя, что дает власть над волшебным созданием.

Но дана будет лишь одна попытка. И есть лишь один шанс на успех – вложить в колдовскую Петлю все доступные силы, снять все щиты и барьеры и надеяться лишь на удачу и собственную волю. Три круга дадут достаточно времени, чтобы заклинатель отыскал нужное имя и назвал его вслух. Если угадает, хрустально-зыбкая связь станет прочнее стального каната и перестанет причинять боль. Она станет тонкой, как шелковая нить, неразрывной, подобно связи души с телом, станет тем самым перекрестком, на котором сольются воедино две дороги жизни – ши-дани и человека. Смешаются и надвое разделятся и колдовская сила, и жизненный срок – но только если на то будет желание обоих.

Если же заклинателя постигнет неудача и связь оборвется, не успев окрепнуть, если озвученное имя окажется неверным… На этот случай надо иметь в рукаве нож или кинжал – он подарит легкую смерть, в отличие от разъяренного ши-дани, который способен растянуть мучения неудачливого заклинателя, осмелившегося посягнуть на его свободу, на долгие-долгие годы…

Я читала, все глубже погружаясь в описание ритуала, подобное которому я действительно не раз и не два встречала в байках и легендах, но никогда не придавала ему значение. Как распознать, что наткнулся на истинное имя, которое звучит изнутри волшебного создания? Как понять, что гудящее в голове слово и есть нужное? Вопросы возникали один за другим, но тонкая книжица не давала на них ответа, только один-единственный совет – держать душу открытой. Истинное имя непременно отзовется, оно всегда отзывается – но распознать его сумеет далеко не каждый. Ши-дани будет стараться запутать, отвлечь, не дать сосредоточится на главном, искать у тебя в душе все то, что позволит ему сбить тебя с правильного направления, упустить суть происходящего. А это – верная смерть для заклинателя. Как и неверно озвученное истинное имя…

Неожиданный грохот заставил меня подскочить на лавке, смахнув со стола не только пару свитков, но и «путевые заметки», которые от удара о пол рассыпались на стопку разрозненных листочков и разлетелись в разные стороны. Я опасливо встала и осторожно выглянула из-за стеллажа с книгами, ежась от неожиданно холодного сквозняка.

– Всего лишь окно, – с явным облегчением вздохнула я, увидев распахнувшуюся оконную створку, которая едва заметно покачивалась на петлях. – И какой умник в такую погоду не закрыл его как следует?

Не переставая бормотать себе под нос, я обошла два ряда деревянных книжных шкафов, полировка на которых уже давно была исцарапана и истерта, подтащила к широкому подоконнику тяжелый табурет и, взобравшись на него, аккуратно закрыла оконную створку. С тихим щелчком вошел в пазы миниатюрный засов, я пару раз подергала за ручку, убедившись, что окно надежно заперто, и вернулась к своему столу в читальном зале.

И сразу же поняла, что помимо меня, в пустынной библиотеке, залитой ярким магическим светом, есть еще кто-то, и это осознание ледяным комом встало в горле, не давая вздохнуть полной грудью.

На полу по-прежнему лежали уроненные со стола свитки – один развернулся, демонстрируя поблекшую со временем гравюру с защитным знаком, который, будучи выбитым на пластинке из холодного железа, оберегал от фэйри, уголок второго виднелся под лавкой. У ножки стола все еще валялась кожаная обложка от дневника менестреля, но вот сами страницы, которые рассыпались по полу при падении, бесследно исчезли.

Я ощутила чье-то присутствие, резко обернулась, даже не успев толком испугаться – и столкнулась с холодным, немигающим взглядом Наперстянки. В тонкой с длинными пальцами руке фэйри были зажаты желтоватые исписанные листочки, которые вспыхнули зеленоватым пламенем и обратились в пепел раньше, чем я успела хоть что-то предпринять, чтобы спасти рукописи неизвестного менестреля.