Дочка родилась, как и предполагал старый доктор, через год, в июне. Родилась недоношенной на целый месяц, слабенькой и маленькой, но в роддоме малышку выходили. Мама Клары прислала деньги на приданое ребеночку и выслала огромную посылку с распашонками, ползунками, пеленками. Сестра Николая радовалась ляльке, играла с ней, как с куколкой, когда Кларе надо было или чаю попить с молоком, или пеленки постирать. Клара даже ревновала дочку. Долго спорили, как назвать ребенка. Клара хотела Анжелой. Свекровь расхохоталась, подняла ее на смех. «Надо же, Анжела Дэвис!» Николай хотел Светланой. Нина назвала Кирой. Так и оставили. Родителям показалось, что это самый удобный вариант – перекликается именем Клары.

Дочка постоянно плакала: то животик болит, то температура, то носик мокрый, то кашель непонятный. Свекровь Клару поедом ела, говорила, что та никудышная мать.

И у нее пропало молоко. Тогда Зоя Егоровна заявила, что пойдет на пенсию и сама займется ребенком, что сноха безрукая и безголовая. И тут Клара испугалась не на шутку. Написала родителям отчаянное письмо. Ответ отца был категоричный: «Приезжайте домой. Втроем. Насовсем». Родители хотели любыми средствами сохранить семью, видели, что Клара близка к срыву. Зоя Егоровна поняла, что Клара сообщает все родителям, испугалась, что сват может приехать за ними лично, и мало здесь никому не покажется за их репрессии. Она сдалась.

В начале сентября Коля начал учебу, а в конце написал заявление о переводе в другой ВУЗ. Он прикинул: городок хороший, хоть маленький и далеко от центра России, но он ему знаком и понятен, ему там было комфортно, хорошо служилось, там есть филиал Московского уважаемого института, есть перспективы и в работе, и с квартирой постепенно вопрос решится. Главное – Кларе будет там спокойно, она перестанет плакать, теща с тестем им будут помогать всем, чем могут и не могут. А он всегда со всеми найдет общий язык.

Кире исполнилось четыре месяца, и молодая семья снялась с места, только не на Юг, как перелетные птицы, а на Север. Собрались быстро. Половину вещей отправили по почте. Тесть встретил с поезда на машине. В военный бобик – по тем временам роскошный транспорт – вошли все вещи. Собственно, за недолгую совместную жизнь вещей было приобретено немного: три платья у Клары, плащ, туфли летние, пальто и осенние боты, в которых приехала. У Николая один костюм на все случаи жизни, три рубашки и две пары туфель-тоже летние и демисезонные. Кира в пеленках и одеялке. Зимнего еще, к счастью, ничего не покупали. На новом месте теща все приготовила и на зиму, и на весну.

3

Жить стали у родителей Клары. Снова у родителей. Им выделили отдельную комнату возле кухни в трехкомнатной квартире. Теща с тестем и сестрой Клары – в двух смежных. В спальне родители, а в проходной, гостиной –Лена. В доме – по тем временам, элитном – изначально квартиры давали военным, строителям, начальникам. Все друг друга знали. Николай вел себя солидно, тем не менее, любопытные соседки интересовались, почему Клара не прижилась у свекрови. «Дочь есть дочь. Маму никто не заменит. А сын – всегда отрезанный ломоть», – шутила Полина Ивановна.

В вечер приезда сели ужинать в гостиной, где обычно и накрывали с приборами к обеду и ужину. На кухне ели редко, только если быстро, и надо было бежать всем по делам. Тем более, что там стоял неудобный – новомодный стол-тумба, который куплен исключительно как дань моде. Но теща новую мебель не жаловала. Ноги задвинуть некуда. Полина Ивановна напекла пирогов с картошкой и мясом, выставила соленья, соленую горбушу, салаты. Тесть поставил на стол вино. Он ставил в огромных двадцатилитровых бутылях шампанское из крыжовника и других ягод. Потом разливал по бутылкам из-под шампанского, закупоривал пробками и заливал воском. У него была своя особенная технология, которую он описывал в специальной тетради. Записывал наблюдения – с какими ягодами лучше пенилось, играло и был самый лучший букет. Его шампанское получалось не хуже заводского «советского». Пробка вылетала с хлопком, шампанское пенилось и играло. Юрий Алексеевич очень гордился им и любил удивлять гостей. Сегодня они тоже пробовали игристое из разных бутылок, сравнивали с прошлогодними вариантами. К концу вечера так надегустировались, что Николай потерялся в прямом коридоре, а потом пытался прилечь в детской кроватке.

– Папа, разве так можно спаивать? – укорила Клара Юрия Алексеевича после того, как уложила подвыпившего Николая.

Отец сидел за круглым столом, облокотившись на спинку стула, довольно жмурился, как сытый кот, посматривая, как жена с дочкой расставляли в буфет чистую и протертую посуду.

– Да мы понемножечку, Кларонька. Не ругайся.

Клара поцеловала отца в щетинистую щеку.

– Спасибо тебе за все, папочка….

– Да… а как иначе?

На кухне она подошла к матери и прижалась к ее плечу.

– Ну, что, милая, досталось тебе? – спросила Полина Ивановна.

– Ага, – всхлипнула Клара, но сразу отогнала от себя все воспоминания. Ей было невыносимо хорошо дома с близкими, где никогда никакого упрека, ни грубого намека, не то что слова. – Никогда не буду вспоминать их. Никогда не поеду туда. Пусть Коля сам едет проведать своих родственников.

–Ничего –ничего, доченька, надо уважать родителей мужа. Чтоб он знал, что чтишь их, что его любишь, что благодарна им за все…

– За что мне их благодарить?! За злобу? За способность припоминать в запале все, что я говорила откровенно, за то, что не прощали никаких моих промахов?? Да они сами – то святые??