— У меня есть родственники в Банее, — сказала мать Инико. — Время от времени я их навещаю. Я останусь у них на пару дней.

Надо сказать, в последний раз она ездила в Баней всего пару недель назад, а потому Инико слегка удивился, что мать попросила снова отвезти ее туда, когда он решил отправиться в поездку с Кларенс. А впрочем, это было неважно. Бисила закусила губу. Если Инико узнает об истинных причинах... Она слышала, как сын что-то говорит Кларенс, и та смеется в ответ. Она была очень веселой девушкой. Очевидно, веселый нрав она унаследовала от отца.

От Хакобо.

Сколько времени Бисила не вспоминала о нем? Больше тридцати лет. Она сумела полностью стереть его из памяти — до тех пор, пока Кларенс не произнесла его имя, в тот вечер, во время ужина. До этой минуты, когда она узнала в его дочери эти жесты, эти черты, эти глаза... Должно быть, и они пробудили воспоминания, до сих пор мирно спящие... Да. Она чем-то разгневала духов. Но затем, многократно прокрутив это в голове, она мало-помалу поняла все.

Она вынуждена была признать, что духи необычайно умны. С самого начала — или, лучше сказать, с конца, Бисила знала, что рано или поздно все обретает свой смысл, и что вскоре настанет облегчение ее земным страданиям. И теперь она отчетливо понимала, что это время близится.

Кларенс уже прибыла на Биоко, и ящерица исполнила вокруг нее свой танец.

Круг скоро замкнется.

— Пора ехать, — объявил Инико.

Кларенс посмотрела в окно. Роскошная зелень буйствовала по обе стороны грунтовки, а маленькие домики в один или два этажа казались такими же, как в окрестностях Малабо. Инико вел машину вверх по улице, и вскоре они оказались перед дверями красной обшарпанной церкви с высокой колокольней, с большим крестом над замшелым фасадом и двумя рядами арок над широкой лестницей.

Инико несколько раз нажал на клаксон, и к машине тут же сбежались игравшие на улице бесчисленные ребятишки в разноцветных футболках и резиновых сандалиях.

Кларенс они все показались очень красивыми, особенно девочки в светлых нарядных платьицах и с волосами, убранными в затейливые пучки и косички. Едва машина остановилась перед домом, несколько ребятишек тут же окружили ее, чтобы поздороваться. Бисила прошла в дом, а Инико и Кларенс принялись развлекать малышей, которые не переставали разглядывать и ощупывать Кларенс. Она тут же пожалела, что у нее в рюкзаке нет ни конфет, ни игрушек для подарков. Тогда она пошарила в бумажнике и достала оттуда несколько мелких монет.

Она успела одарить троих или четверых детишек, выразивших по этому поводу бурный восторг, когда ее резко остановил Инико.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Даю им деньги.

— Я не слепой, вижу. А зачем?

— Мне больше нечего им дать.

— Ты и не должна им ничего давать. Но не можешь удержаться.

Кларенс не на шутку рассердил его резкий тон.

— От чего я не могу удержаться? — спросила она.

— Ты ведешь себя как снисходительная туристка.

— А я очень радовалась, когда в детстве мне что-нибудь дарили, — защищалась она — правда, шепотом, чтобы дети не слышали. — Посмотри на их мордашки, как они радуются! Неужели ты и вправду думаешь, что я сделала что-то плохое?

— В Банее две тысячи жителей, — насмешливо пояснил Инико. — Когда эти сопляки разнесут слух о такой вот щедрой белой туристке, сюда сбежится малышня со всей деревни, и у тебя ничего не останется.

Инико вошел в дом. Кларенс несколько секунд постояла снаружи, все еще обиженная на его проповедь. Она не привыкла, чтобы кто-то критиковал ее поступки.

Недолго же действовал его амулет!

Под конец она решила не придавать этому значения и последовала за ним.

Увидев, что Бисила привезла с собой европейку, которую можно засыпать вопросами о ее стране, сестры Бисилы, Аманда и Ховита, чьи волосы были убраны под красивые платки, как и у Бисилы, превратили обычный воскресный семейный обед в настоящий пир. Кларенс не поняла, откуда все набежали, но за столом собралось семнадцать человек. Сестры Бисилы, их мужья, дочери, сыновья, мужья дочерей и жены сыновей, внуки — все собрались вокруг прямоугольного стола, накрытого цветастой клеенкой. Чего на нем только не было: курица с семенами юкки, дорады под соусом из авокадо, бока'о из овощей, которую она уже пробовала в доме Бисилы. Кларенс нашла все это необычайно вкусным, но больше всего ей понравился десерт: хрустящее кокосовое печенье и напиток из имбиря и ананаса.

Увлеченные застольной болтовней, они не заметили, как небо заволокло тучами и налетел тропический шторм, который прекратился столь же внезапно, как и начался.

Кларенс вышла на крыльцо покурить. Инико за все время обеда не сказал ей ни слова. «Тем хуже для него», — подумала она. Ей совершенно не понравилось, что он именно так истолковал ее спонтанный и невинный жест; ладно бы он так подумал о ней в Сампаке, при первой встрече. Но сейчас, когда он лучше ее узнал... Очевидно, их отношения балансировали между притяжением и отторжением. Они то и дело поддевали друг друга, словно двое подростков (в особенности это касалось Инико), подтрунивая над странностями друг друга. И теперь она боялась, что из-за этой глупой ссоры поездка будет испорчена, Инико решит вернуться в Малабо, ей стало грустно. Ну что ж, можно хотя бы утешиться красотой пейзажа.

Она во все глаза смотрела на потрясающей морской пейзаж по правую руку, где море отделяло остров от континента. За какой-то час погода разгулялась, ветер разогнал тучи, и теперь вдалеке была отлично видна величественная гора Камерун, увенчанная короной из облаков. Мало-помалу опустившийся с вершины туман скрыл гору, подобно театральному занавесу.

— Красиво, правда? — Бисила встала рядом с облокотившейся на перила Кларенс, чтобы тоже полюбоваться видом.

— Да, красиво... — Кларенс старалась подыскать подходящее слово. — Даже слишком красиво. Неудивительно, что отец влюбился в этот остров.