В нескольких шагах от цели Хакобо повернулся к нему и прошептал:

— И вот ещё что, Килиан: отныне на людях мы не будем говорить на нашем пасолобинском диалекте. Наедине будем говорить как прежде, но перед людьми я не хочу выглядеть деревенщиной. Ты понял?

Килиан озадаченно кивнул. Сказать по правде, он никогда не задумывался об этом, поскольку никогда не представлял себя в отрыве от Пасолобино. В то же время, он вынужден был признать, что Хакобо прав, и дал себе слово следить за собой, чтобы не ставить брата в неловкое положение, каких бы усилий это ни стоило, поскольку в голове у него по-прежнему вертелись привычные с детства словечки и выражения, то и дело грозя сорваться с языка.

Хакобо между тем горячо поприветствовал человека, поднявшегося им навстречу.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он. — Ты разве не в Мадриде?

— Сейчас расскажу. Садитесь за мой столик. — Он поманил рукой Килиана. — Могу поклясться, это твой брат.

Хакобо рассмеялся и представил молодых людей друг другу.

— Килиан, это Мануэль Руис, подающий надежды врач, даже не знаю, какого черта он делает в Гвинее.

Мануэль улыбнулся и пожал плечами.

— А это мой брат Килиан. Он просто не знает, куда себя девать.

Новые знакомые пожали друг другу руки и устроились на полукруглом кожаном диване. Хакобо уселся на стул с деревянной решётчатой спинкой. Певец в сером фраке с серебряным позументом запел знакомую балладу Антонио Мачина, «Чёрные ангелы», после которой ему долго хлопали.

— Неужели в Мадриде не нашлось для тебя места? — пошутил Хакобо, обращаясь к Мануэлю.

— Да их целый десяток! — воскликнул тот. — И оплата вдвойне! Нет, серьёзно. Я приехал, чтобы подписать бумаги для работы в Сампаке. Мне предложили весьма заманчивый контракт.

— Ты даже не представляешь, как я рад! Признаюсь, дон Дамасо уже слишком стар, чтобы там жить.

— Ах, если бы я обладал опытом дона Дамасо!

— Согласен, но здоровье у него уже не то. И когда же ты едешь?

— Завтра я возвращаюсь в Мадрид, и мне уже заказали билет на четверг...

— На «Севилью»! — воскликнул одновременно с ним Хакобо, громко расхохотавшись. — Мы тоже на ней плывем! Это просто чудесно!

Хакобо, заметив, что Килиан выпал из разговора, поспешил объяснить:

— Мануэль работал врачом в больнице в Санта-Исабель. А теперь он будет работать только для нас! — Он начал озираться в поисках официанта. — Это нужно отметить! Ты ужинал?

— Нет, не успел. Если хочешь, можем поужинать здесь. Как раз время чопи!

— Чопи, точно! — расхохотался Хакобо.

Килиан догадался, что это слово, должно быть, означает обед или ужин, и охотно согласился с выбором меню, сделанным его спутниками. В эту минуту, выдержав эффектную паузу, солист повторил последние строки песни:

«Шпили церквей

Всегда украшают

Прекрасные ангелы,

Но никогда

Ты там не увидишь

Ангела чёрного...»

Его выступление было вознаграждено бурной овацией, стихшей лишь тогда, когда пианист заиграл волнующий блюз, и несколько пар вышли танцевать.

— Я люблю буги-вуги! — воскликнул Хакобо, прищёлкивая пальцами и подёргивая плечами. — Жаль, что здесь не с кем потанцевать!

Он оглядел зал в поисках кандидатки на танец и помахал рукой группе девушек, от которой их отделяла пара столиков, и те ответили смущённым хихиканьем и шушуканьем. С минуту он раздумывал, не пригласить ли какую из них на танец, но в конце концов решил воздержаться.

— Что-то мне расхотелось...

Килиан, никогда не любивший танцевать, сам себе удивлялся, чувствуя, как ко ноги отбивают ритм. Он так и продолжал отбивать чечетку, пока к их столику не подошёл официант с заказом. При виде аппетитных блюд Килиан понял, что проголодался, вспомнив, что весь день почти ничего не ел. Ничего не ел с самого завтрака, после бутерброда с ветчиной, который дала ему в дорогу Мариана, и порции кальмаров в переполненной таверне. Он сомневался, что канапе с икрой и копченым лососем и нарезка из холодной телятины и копчёной грудки смогут наполнить желудок, привыкший к более основательной пище. Тем не менее, блюда пришлись ему весьма по вкусу, а после нескольких бокалов вина он почувствовал себя вполне сытым.

После ужина Хакобо попросил бокал джина, предварительно поскандалив с официантом, поскольку в этом знаменитом на всю Европу месте не нашлось виски ему по вкусу. Мануэль и Килиан сошлись на коктейле «Свет и тень» с бренди и анисовым ликером.

— Ну, Килиан, — спросил Мануэль, пытаясь найти общую для всех тему, — как тебе это приключение? Нервничаешь?

Килиану доктор с первого взгляда пришёлся по душе. Это был молодой человек лет тридцати, среднего роста и скорее хрупкого сложения, с темно-русыми волосами, светлой кожей и умными голубыми глазами, казавшихся чуть размытыми за толстыми стёклами очков. Его рассудительная манера речи выдавала образованного и серьёзного человека, которому — как, впрочем, и ему самому — немного спиртного нисколько не повредило, лишь сделало более откровенным и весёлым.