Шрифт:
– Если бы деньги плодились у меня так же, как враги, быть бы мне богачом!
– в голосе поэта сквозила ирония.
– Увы, все гораздо сложнее, чем это кажется.
Глядя вслед удалявшемуся Сеиду Азиму, Джавад с грустью думал: "Если есть на небесах неземная благодетельная сила, пусть она защитит тебя от бед, Ага! Если в бескрайних небесах есть аллах, он должен оградить тебя от камней, летящих в тебя! Ты думаешь о благе тех, кого создал аллах, а они же в злобном исступлении забрасывают тебя камнями... Странная, однако, судьба! Как понять, как объяснить? "Слова свои молви тем, кто тебя не слушает..." сказано в коране. Что ж, видно, таков удел всех пророков, так было, и так будет. А сейчас в Ширване пророком являешься ты, Ага..."
Углубившись в размышления, Сеид Азим спешил домой, не замечая никого на своем пути. Губы непроизвольно шептали рождающиеся слова - строки будущей сатиры. Скорей бы перо и лист бумаги взять в руки, чтобы записать. Он заклеймит позором этих растленных святош! И начнет сатиру так:
Любопытная нынче история вышла у нас. Не напраслина это, не вымысел, полный прикрас... О случившемся в городе подлинный это рассказ.Сатира распространилась по Базару с немыслимой быстротой, и уже строки передавались из уст в уста. Словно новое землетрясение обрушилось на город. Поднялся страшный переполох. Разговоры не умолкали. Перьями запасались даже малограмотные бакалейщики, уличные писари были завалены заказами - все желали немедля, тут же получить список новой сатиры.
– Да буду я жертвой его предка, лучше не скажешь!
– Этим собачьим детям и этого мало! Чтоб их поразил меч халифа Али!
– Слушай! Эти безумцы прикрываются религией, а сами не знают ее основ.
– Но и вы не будьте столь наивными юнцами, не очень доверяйте Сеиду Азиму. Поговаривают, что он с утра до вечера проводит время с суннитами...
– Сунниты? О чем ты толкуешь? Это не сунниты, а сектанты, да, да, именно сектанты. Он о них и пишет в новой сатире.
– Слушай, ведь они совсем запутались, ни правоверного учения не знают, ни законов шариата...
– А ну, дай прочесть!
– из своего магазина на шум вышел Гаджи Асад. Он с интересом читал эпиграмму, хотя не желал показать это.
– Уши развесили, рот до ушей, тьфу! Что это такое? От него самого, сочинителя вашего, и не пахнет Алиевым учением! Избави аллах от такого, по моему разумению, он и не суннит, и не шиит!
– Ты только послушай, раскрой уши:
Пусть не шейхом - шайтаном!– со страхом считают его И достойным быть смешанным с прахом считают его, Есть мюриды, которые шахом считают его, А иные так даже аллахом считают его. Очень низко все это, о чем говорил я не раз. Осрамили шиитов бабиды. Есть общность в судьбе И сунниты мошенника шейхом избрали себе.
– Защити, аллах, он не суннит, и не шиит, и не ба-бид, он мултаниец...
– А я о чем речь веду?
Но были и те, кто понимал, против чего выступает Сеид Азим, и активно его поддерживали:
– Молодец, Ага, смелый поступок! Хоть эпиграммы, на мой взгляд, не свойственны восточной поэзии, но таких проходимцев, как Абид-эфенди, иным способом не ударишь...
– Есть только один способ вывести шарлатанов на чистую воду, Ага выбрал именно его.
– Очень своевременно! Обрядившись в религиозные одежды, эти мошенники порочат достоинство и честь народа, сводят его с пути праведного...
– Сейчас никто не осмелится повести свою семью на сборища этих мошенников, чтоб им провалиться!
– Одними назиданиями было бы невозможно вырвать из лап проходимцев людей, уверовавших в могущество верховной власти их "шейха".
Кто это говорил - молодые сунниты или молодые шииты, неизвестно. Но все сходились в одном: эпиграмма написана уместно и своевременно. На этот раз все - и те, кто хорошо относился к Are, и те, кто не одобрял его деятельности, - поддержали поэта.
Эпиграмма была у всех на устах, читалась вслух и живо обсуждалась в мгновенно возникавших собраниях и в меджлисах. Торговля в книжной лавке Мешади Гулама шла бойко: переписанная во множестве экземпляров "Эпиграмма на Абида-эфенди" разлетелась по всему Востоку, находя людей, ненавидящих лицемерие и невежество. С караванами Мешади Гулам отправлял своим друзьям-приятелям в разные города новинку, взбудоражившую всю Шемаху. Не придавая своей деятельности важного значения, шемахинский книготорговец вместе с поэтом много сделали в эти дни для разоблачения мракобесов и фанатиков и способствовали закрытию нескольких сектантских молелен.
... Над головой поэта сгущались черные тучи. Базарные моллы и эфенди, наживавшиеся еще недавно на темных людях, увидели, что карманы их пустеют с выходом в свет эпиграммы Сеида Азима. Утих шум первых чтений, только теперь многие стали понимать его смысл: не только сектантам, но и всей религии был нанесен удар. Сатира ходила по рукам и будила ропот и непочтенье.
В первые дни казалось, что эпиграмма направлена против тех, что не хочет правильно толковать законы ислама, вводит в заблуждение простодушных невежественных людей, однако со временем многие опомнились и уразумели, что эпиграмма разоблачает не только Абида-эфенди и ему подобных, но и вообще религиозных фанатиков всех направлений, все ветви ислама. Мошенники были не только среди тех, кто устраивал оргии с танцами мужчин и женщин, но и среди тех, кто наживался на бедняках.