Глава пятая.

Наступил сентябрь. Лето закончилось, и у Марка началась учеба. Прошел месяц, как ему исполнилось восемнадцать. Так как родители его были богаты, учеба со всеми удобствами была ему обеспечена: прежде всего, необходимо было решить проблему с большим расстоянием от дома его родителей, до места учебы, что они успешно и сделали, купив квартиру, окнами выходящую на университет. Оформили они ее на Марка, так что в свои восемнадцать он уже обладал некоторой недвижимостью. Когда Марку было пятнадцать, его отец создал ячейку в банке, на которую ежемесячно клал изрядную сумму денег. Оформив ячейку на имя сына и открыв в ней текущий счет, он распорядился, чтобы воспользоваться деньгами из этого счета его сын мог с его позволения. Лишь с совершеннолетием деньги переходили в его владение. Так что теперь, с наступлением учебы, Марк обладал огромным по меркам большинства студентов капиталом. Часть из этих денег он потратил на покупку трехлетней BMW 5, довольно хорошо сохранившейся, небесного цвета. Об имидже он так же не забыл, пополнив свой гардероб различной одеждой. Вообще, Марк был человеком, обладавшим хорошим вкусом в выборе одежды. В университет он предпочитал ходить в костюмах черных или темно-синих цветов, периодически внося разнообразие тем, что приходил на пары в джинсах и пиджаке поверх футболки или свитера. В остальное, свободное от учебы время он так же носил дорогую, но не вычурную одежду, от известных брендов, тем самым следуя канонам моды, но не уродуя их лишним энтузиазмом. Выйдя на учебу, Марк был обеспечен лучше любого студента его вуза. Его самого это не особо волновало. Хоть он и обладал теперь дорогой машиной и квартирой, купленными за родительские деньги, сам он не стремился к разгульному образу жизни. В отличии от знакомых ему детей коллег по работе отца – он не ходил в ночные клубы, не напивался до безобразия, не увлекался ни кокаином, ни другими его более дешевыми аналогами, не пользовался услугами проституток. Его небольшой страстью были часы, однако и здесь он старался не перегибать палку в цене, покупая пару не дороже, чем за тысячу долларов.

О встрече с девушкой с креативной прической он практически забыл, а если и вспоминал, то лишь мимолетно, гоня от себя всякую подобную мысль. Способный от природы, он старался сконцентрироваться на учебе с первого же дня. Погоня за знаниями захватила его, подобно вихрю, срывающему пожелтевшую листву с деревьев осенью. Результаты не заставили себя долго ждать: преподаватели были довольны им и его усердием, его способности были высоко оценены ими. Кроме того, уже в первые недели учебы стало ясно и преподавателям, и самому Марку, что первый семестр он сумеет закончить с отличием. Матери оценки сына были словно бальзам на ее исстрадавшуюся за жизнь душу. Со сменой обстановки появилось и много новых знакомых. Среди учащихся было много умных, начитанных и интересных с разных сторон людей. Общительный, обладающий артистическими способностями, харизматичный, он быстро приобрел уважение окружающих, их симпатию. Жизнь его как никогда стала яркой и насыщенной. Но все его успехи, все его достижения не замылили ему глаза. Он ни на минуту не забывал всего, что произошло с ним в жизни, он знал цену людям, их обещаниям. И здесь, среди умных и талантливых людей, всяких экземпляров было в избытке. Даже среди такого блестящего общества он чувствовал себя чужим, отрешенным. Спустя очень короткий срок он понял, что подавляющее большинство его новых знакомых, так и останутся ему знакомыми. Марк понимал, что виноват в этом он сам, не стоит быть таким требовательным к людям. Ведь если ты стройный в мире горбатых, то тебя будут считать уродом. Впрочем, он не особо страдал, отказываясь от более близкого сближения с кем бы то ни было. Его единственным другом был Макс, и если бы Марка спросили, чем тот заслужил такую снисходительность, то он, скорее всего, сказать бы не смог.

Незаметно пролетел месяц. Это время было удивительно богатым на события и в тоже время Марк чувствовал себя одиноким. Он сам не понимал почему, но это было так. Макс был ему отличным другом, но тот вряд ли понимал, что творится с Марком. Он жил полной жизнью, не отказывал себе ни в чем, они с Марком видели мир и одинаково и совершенно по-разному. А Марку казалось, что если бы рядом был человек, один единственный человек, который бы его понял, который бы соответствовал его надуманному образу «того самого» человека, он был бы счастлив. Сам того не понимая, он хранил в памяти воспоминание, образ человека, которого считал именно «тем самым», не зная об этом, даже не догадываясь, что в будущем, он не просто найдет человека, полностью схожего с запомнившимся ему образа и частично дорисованного им, он встретится с человеком, этот образ оставившим.

Был обычный осенний день вроде тех, что в сравнении с летними не такие жаркие, но и на сырые, пасмурные, промозглые, хмурые дни поздней осени совсем уж не похожи. Этот постепенный переход от одного времени года к другому Марк очень любил, а теперь, когда прекрасное свежее утро, солнечная погода и легкий, нежный ветерок, игравший еще зелеными листьями деревьев, задавали хорошее настроение на весь день, он стал любить его еще больше. Ко дню правда начинало порядочно припекать, так что тротуары, трассы, крыши домов, поверхности машин нагревались до такого состояния, что буквально излучали жар. Но каждый кабинет и каждая аудитория университета были оборудованы мощной сплит-системой, так что на территории университета, где Марк проводил время с восьми тридцати утра как минимум до раннего вечера, все время была умеренная температура. А вечером погода снова сжаливалась над миром. Этим ранняя осень и отличается от лета: днем жара ничем не уступает летней, а порою даже превосходит. Но вот утром и вечером от духоты не остается и следа, которые еще месяц назад доводила людей до изнеможения.

Итак, был обычный осенний день, а точнее, понедельник двадцать седьмого сентября. Эту дату Марк запомнил хорошо. Обычный день не отличался от многих, предшествующих ему: он был теплый, на синем небе-настолько синем, что если продолжительно смотреть на него, начинают болеть глаза, ослепительно сверкало расплавленным золотом блестящее солнце. Маленькие, перистые облака, лениво плывущие по небу, не могли закрыть своими нежными, пуховыми тельцами, играющий бликами на отражающих поверхностях, свет. Но Марка меньше всего волновала сегодня погода. На двадцать седьмое число был назначена контрольная, предназначенная для подведения итогов предварительной аттестации. Он долго к ней готовился, и вот момент настал. Написав ее за двадцать две с половиной минуты, он даже был слегка разочарован легкостью, с которой он справился с заданием. Из чувства приличия он посидел еще десятка два минут, развлекая себя тем, что задерживая дыхание, следил, когда секундная стрелка пробежит полный круг. Наконец, исчерпав весь запас терпения, он положил бланк с черновиком преподавателю на стол, вышел из аудитории и, напевая про себя строки из когда-то услышанной им песни Эглисиаса, направился по коридору до лестницы и затем вниз.

И тут он увидел ее. Он увидел ту самую девушку, с короткой стрижкой, которая так ему нравилась. На какую-то пару секунд Марку показалась, что это не она, что он ее с кем-то путает. Да, да! Та девушка из приемной комиссии была выше. И скулы у нее менее выдавались. Но присмотревшись к ней, Марк понял, что сомнений быть не может. Это точно она! Такая же завораживающе красивая, как и в первый день, с какой-то особенной грацией в движениях, она не спеша поднималась по лестнице, с скучающим видом, слушая болтовню нескольких модных парней и красивых девушек, очень похожих между собой стилем одежды и кучей косметики. Но его( так про себя он уже называл ее) «знакомая» разительно выделялась среди них. Хоть она, подобно многим, использовала некоторые ежедневные «навороты», все же чувствовалась какая-то простота, отсутствие фальшивой, неестественной утонченности, напускного позерства, свойственного людям обоих полов в любом возрасте. Почти с первых мгновений Марк понял, что свою внешность она не пытается использовать как средство привлечения чужого внимания. Парадоксально, но именно этим она и притягивала к себе. Не болея желанием обращать на себя восхищенные взгляды, ее поведение казалось естественным, возможно, даже немного грубоватым. В этом был своего рода шарм.

Все эти мысли промелькнули в голове Марка в одно мгновение, одно за другим. Он быстро окинул ее едва не выдающим заинтересованность взглядом. На ней было облегающее все ее тело черное платье, заканчивающиеся чуть пониже ягодиц, она не закрывала рук, так что они были оголены до самых плеч. С интересом Марк посмотрел на татуировки на обоих руках: в виде куста роз на кисти, около локтя. На левой и на правой на бицепсе. Что конкретно было изображено Марк рассмотреть не успел; девушка неожиданно подняла на него спокойные глаза. Марку стоило больших усилий надеть на себя маску безразличия, ибо в отличии от девушки, безразличие его было напускным. Но, как было сказано ранее, он обладал весьма впечатляющими артистическими способностями, так что ему это удалось. Под стать коротковолосой красотке, он смерил ее пустым взглядом. Но, только оказавшись спиной к толпе, он не без досады усмехнулся. «Сука» – обозвал он ее про себя. «Скорее всего я лишь напридумывал себе, в действительности же она ничем не отличается от остальных, не меньше всех позерничает. Не может она мне нравится, я ведь самовлюбленный эгоист, больше всех обожаю себя» – заключил он, но сам этому не верил. Остаток пары он провел в столовой. Склонив голову над уже остывшим кофе. У него то и дело возникало желание побродить по коридорам, обойти все здание. Он говорил себе, что просто устал от сидячего образа жизни, что к тому же еще не видел здание полностью, но как ни старался себя обмануть, какие бы доводы в пользу необходимости прогулки не приводил, прекрасно понимал, что все это пустословие. Он просто хотел еще раз увидеть ее, еще хотя бы раз. От такой слабости он скрипел зубами и упорно боролся с соблазном. Пара прошла и Марк встретил вымотанного Макса, так и не поддавшись «слабости». Правда, направившись затем домой, он от такой воздержанности почувствовал себя только хуже. Несомненный успех в контрольной его больше не радовал. Весь день ему теперь казался невыносимо долгим и тягостным. Он словно томился, в ожидании чего-то, при этом сам он не понимал чего. Занятие в театральной студии вечером в университете так же его не радовало. Он лишь сидел в кресле, в глубине актового зала, с пустым взглядом, уставленным на сцену и репетировавших на ней студентов. Все они были ему знакомы, со всеми он ладил. И потому их сейчас удивляла отчужденность их товарища по театральному мастерству. Они звали его на сцену, интересовались его настроением, но он лишь отнекивался, да увиливал от вопросов ничего не значащими ответами, так что вскоре его оставили в покое. С все быстрее нарастающем сомнением к нему приходило и понимание неизбежного: ему явно импонировала эта высокомерная выскочка и чем решительнее он гнал от себя эту мысль, тем настойчивее она ему сверлила мозг. Скорее со злости на себя, нежели действительно так считая, Марк совершенно необдуманно назвал ее выскочкой. Осознав это он усмехнулся. В конце концов, что это он так завелся то: может быть он с ней поговорит, и она окажется глупой, пустоголовой, он ведь совсем еще не знает ее. От этой мысли у него потеплело в душе. Пожалуй, он даже без всяких напрягов лишит ее своего внимания. И он, довольный собой, направился домой.

Дни летели за днями, превращаясь в недели, а Марк так и продолжал избегать своих чувств, не пытаясь в них разобраться и искал любой повод пересечься с той самой девушкой. Макс не мог не заметить такой перемены в друге. Поначалу он относился к этому, как к обычной интриге, в которых раньше у Марка не было недостатка и которые заканчивались спустя нескольких половых актов. Но постепенно он понял всю серьезность ситуации. Во первых, было очевидно, что она старше Марка. Во вторых, она явно не одного с бывшими пассиями Марка разряда, так что удивительно, зачем Марк вообще ходит вокруг да около нее. Он совершенно перестал быть тем ловеласом, которым его знал Макс. Он знал мнение Марка касательно нежных чувств к противоположному полу. Вообще, при всех достоинствах своего друга, он считал его излишне впечатлительным. Хотя этим он ему и нравился. Вот и сейчас ему казалось, что Марк попусту волнуется и накручивает себя. Желая помочь другу,