– Это ее слова, - спросил Байт, - что он делает вид?..

Мод уточнила:

– Она чувствует в нем - так сама мне сказала - что-то смешное. Вот такое у нее чувство, и, честное слово, мне как раз это в ней и нравится. В общем, она не вытерпела и поставила условие: "Заткните им рот, - сказала она, - тогда поговорим". Она дала ему три месяца, но готова ждать все шестъ. И вот тем временем - когда он приходит к тебе - ты помогаешь им орать во всю глотку.

– Пресса, детка, - сказал Байт, - сторожевой пес цивилизации, а на сторожевых псов - тут ничего не поделаешь - бывает, находят приступы бешенства. Легко сказать: "Заткните им глотки"; бегущего зверя окриком не остановишь. Ну, а миссис Чёрнер, - добавил он, - и впрямь персонаж из сказки.

– А что я сказала тебе на днях, когда ты, пытаясь найти обоснование его поступкам, выдвинул предположение - чистая гипотеза!
– что дело в такой женщине, какой она, по-твоему, должна быть? Гипотеза претворилась в жизнь, с одной только поправкой - в жизни все оказалось сложней. Впрочем, не в этом суть.
– Она искренне отдавала ему должное.
– В тебе говорило вдохновение.

– Прозрение гения!
– Как-никак, а он догадался первым, но тут еще кое-что оставалось невыясненным: - Когда ты виделась с нею в последний раз?

– Четыре дня назад. Наша третья встреча.

– И даже тогда она не знала всей правды?

– Я же не знаю, что ты называешь всей правдой, - отвечала Мод.

– То, что он - уже тогда - стоял на перепутье. Этого вполне достаточно.

– Не думаю.
– Мод проверяла себя.
– Знай она это, она была бы очень расстроена. Не могла не быть. А она не была. И сейчас вовсе нe выглядит огорченной. Но она - женщина своеобычная.

– М-да, ей, бедняжке, без этого не обойтись.

– Своеобычности?

– Нет, огорчений. И своеобычности тоже. Разве только она забьет отбой.
– Он осекся, но тут было еще о чем поговорить.
– Как же она, видя, какой он непроходимый осел, все же согласна?

– Об этом "согласна" я и спрашивала тебя месяц назад, - напомнила Мод.
– Как она могла согласиться?

Он совсем забыл, попытался вспомнить:

– И что же я сказал тогда?

– В общем и целом, что женщины - дуры, ну и еще, помнится, что он не-отразимо красив.

– О да, он и впрямь неотразимо красив, бедненький, только красота нынче в загоне.

– Вoт видишь, - сказала Мод.

И оба встали, словно подводя итог диалогу, но задержались у столика, пока Говард ждал сдачу.

– Если это выйдет наружу, - обронила Мод, - он спасен. Она - как я ее вижу - узнав о его позоре, выйдет за него замуж, потому что он уже не будет смешон. И я ее понимаю.

Байт посмотрел на нее с восхищением - он даже забыл пересчитать сдачу, которую опустил в карман.

– О вы, женщины...

– Идиотки, не так ли?

Этого вопроса Байт словно не услышал, хотя все еще пожирал ее глазами.

– Тебе, верно, очень хочется, чтобы он покрыл себя позором.

– Никоим образом. Я не могу хотеть его смерти - а иначе ему не извлечь из этого дела пользы.

Байт еще несколько мгновений смотрел на нее.

– А не извлечь ли тебе из этого дела пользы?

Нo она уже повернулась к выходу; он пошел за ней, и как только они очутились за дверью в тупичке - тихой заводи в потоках Стрэнда - между ними завязался острый разговор. Они были одни, улочка оказалacь пуста, они на миг почувствовали, что самое интимное еще не высказано, и он немедленно воспользовался благой возможностью.

– Небось, этот тип опять пригласил тебя на ленч к себе на квартиру.

– А как же. На среду, без четверти два.

– Сделай милость, откажись.

– Тебе это не нравится?

– Сделай милость, окажи мне уважение.

– А ему неуважение?

– Пopви с ним. Мы запустили его. И хватит.

Но Мод желала быть справедливой:

– Это ты его запустил; ты, не спорю, с ним поквитался.

– Моя заметка запустила и тебя - после нее "Мыслитель" пошел на попятный; вы оба мои должники. Ему, так и быть, я долг отпускаю, а за тобой держу. И у тебя только одно средство его оплатить...
– и, так как она стояла, уставив взгляд на ревущий Стрэнд, закончил: - Благоговейным послушанием.

Помедлив, она посмотрела на него в упор, но тут случилось нечто такое, отчего у обоих слова замерли на губах. Только сейчас до их ушей донеслись выкрики - выкрики мальчишек-газетчиков, оравших на всю огромную магистраль "Экстренный выпуск" вперемежку с самой сенсационной новостью, которая обоих бросила в трепет. И он, и она изменились в лице, прислушиваясь к разносившимся в воздухе словам "таинственное исчезновение...", которые тут же поглощались уличным шумом. Конец фразы, однако, было легко восстановить, и Байт завершил ее сам: