Алекос поклонился, смиренно сказал:

— Прошу прощения, что так случилось. Отныне такое не повторится. Мальрим, если отец пожелает меня видеть, проводите его ко мне в ту же минуту.

Громко, чтобы слышали все, от царского распорядителя до выглядывавших из окон клерков почтовой службы, Энха сказал:

— От имени священного братства Матакруса и Ианты я благодарю вас, государь, за то, что вы вернули нам нашу олуди. Час, когда мы услышали о ее приезде в Шурнапал, стал для всех нас часом радости. Благослови вас небо за это! С тех пор дни стали ярче, а ночи светлее. Я горю желанием увидеться с олуди Евгенией. Надеюсь, она прогостит у вас достаточно долго, и все мы сможем насладиться лицезрением ее святой красоты.

Алекос рассмеялся. Матакрусские священники владеют искусством галантной беседы не хуже придворных, но с ними трудно спорить! Энха добавил:

— Я ждал приезда моего брата Ханияра, который также желает выразить вам свою благодарность. Увы, он не смог встать с постели. Ему семьдесят семь лет, и с тех пор, как олуди Евгения покинула Киару, ему не хватает здоровья для долгих путешествий… Он прислал мне письмо. Если позволите, я…

— Не стоит, — перебил Алекос, протягивая руку за бумагой. — Я прочту его вечером. Передайте почтенному отцу, что его радость — лучшая награда для меня.

— Сможет ли он повидать ее, как того желает его сердце?

Царь на секунду задумался.

— Насколько я в курсе, госпожа Евгения до сего дня лишь однажды гостила в Рос-Теоре, и тогда она была занята и не выходила к народу. Нужно просить ее исправить эту оплошность. Уверен, она с радостью примет участие в обрядах вашего храма. А иантийцы, если пожелают, могут приехать к ней сюда, как когда-то крусы ездили в Киару за ее помощью.

Олес, командир гвардии Алекоса, усмехнулся в бороду: приедут, как же! Кто их пустит? А Энха поклонился, не очень-то и пряча улыбку:

— Это прекрасная новость. Мне казалось, что наш народ вряд ли может любить вас больше, чем любил до этого дня, однако сегодня ваша доброта наполнит его сердце горячей благодарностью.

— Не думали же вы, что я настолько жаден, чтобы наслаждаться присутствием олуди Евгении в одиночестве, — сказал Алекос, который сам до этой минуты так и думал. — Позвольте же мне передать госпоже Евгении, что она вольна посещать храмы Рос-Теоры в любой день, когда этого потребуют ритуалы.

— Еще раз благодарю вас, государь, за мудрость и доброту.

Не скрывая удовлетворения, Энха откланялся. Алекос перевел дух. Да, в Матагальпе даже священники считают себя воинами. А вызвать их на поединок нельзя!

Потянулись дни и месяцы, наполненные разнообразными событиями. Ремонт был полностью закончен, и в доме царицы стало многолюдно. Евгении опять почти никогда не удавалось остаться одной. Всюду ее сопровождали несколько девушек. Сначала это были дочери дворцовых слуг — уважаемого в городе сословия. Все они были красивы и хорошо воспитаны, умели составить компанию, поддержать разговор и вовремя удалиться. Евгения забрала из гарема Лелу, сделав ее своей компаньонкой. Леле было уже двадцать пять, с замужеством не складывалось, и она с радостью ушла с незаметного места служанки гарема, рассчитывая, что уж теперь будет на виду. Под ее началом оказалось больше десятка компаньонок и горничных. Кроме них, в доме служили четверо поваров и дворецкий. Глар хотел найти еще и эконома, но Евгения убедила его самого взяться за ведение хозяйства. В конце концов, говорила она, у нее не так много дел, и юноше не придется постоянно сопровождать ее, а работа по содержанию большого дома послужит на пользу его карьере.

Перебравшись на новое место, она продолжала бывать в гареме. Сначала она приходила к Кардине. Казалось, ей удалось победить опухоль, во всяком случае, начальница чувствовала себя намного бодрее. Заходила она и к Шарре, отвечавшей за здоровье царских наложниц.

Шарре было около сорока, она была незаконной дочерью известного в столице хирурга, у которого многому научилась. В серьезных случаях к наложницам, конечно, приглашали царского врача, но чаще всего обходились помощью ведуньи, которая сочетала медицинские знания с традиционными приемами — готовила травяные отвары, умела заговаривать боль. За помощью и советом к ней приходили многие дворцовые служащие. Вот и сейчас в ее комнатке под лестницей Евгения нашла двух молодых беременных женщин — горничную госпожи Никресаи Рам, супруги Кафура, и жену офицера, жившую вместе с мужем при местном гарнизоне. Все трое встретили госпожу приветливо.

Евгению интересовало, где можно достать лекарственные травы, которые она когда-то применяла в своих отварах и мазях. Она показала ведунье заранее подготовленный список. Просмотрев его, Шарра направилась к полкам, заставленным керамическими и деревянными банками.

— Кое-что я могу дать вам прямо сейчас. А скоро отправлюсь собирать травы по берегам Гетты и в лесах Алемара. Придется взять в два раза больше мешков, чтобы набрать и на вашу долю. Пустырник и шалфей у нас не растут, приходится заказывать в Ианте. А вот этих трав, — она указала несколько названий, — я не знаю.

— Они тоже растут в Ианте. Закажите и их. Я научу вас делать обезболивающий отвар.

Шарра окинула Евгению внимательным взглядом.

— Давно хотела спросить, сколько же вам лет? Наверное, чуть больше тридцати, но выглядите вы моложе. Несомненно, при такой цветущей красоте у вас должно быть прекрасное здоровье.

— Не жалуюсь, — рассмеялась Евгения.

— Это правда, что у олуди не может быть детей? — спросила горничная и тут же покраснела, поняв свою бестактность.

— В моем случае, похоже, так и есть, — ответила Евгения. — И, думается мне, никакая красота не стоит этого счастья. Мне остается лишь завидовать вам.