Бахтир был не против прогуляться пешком. Разговорчивый и доброжелательный, он за несколько минут рассказал Евгении больше, чем она узнала бы за неделю.

— Большой штат сейчас у вашей службы, уважаемый Бахтир? — поинтересовалась она.

— Двадцать два человека, и то мало. Притом, что я занимаюсь исключительно вопросами хозяйства, а дела господина отданы другой службе. После объединения стран появилось множество новых учреждений, и в Шурнапале круглые сутки ждут царя сотни людей. Вот позавчера прибыло посольство Мата-Хоруса. Они там здорово перепугались, когда великий царь ограничил выезд с материка. Помните, в прежние времена нам нужно было месяцами добиваться в их службе иностранных дел разрешения посетить Острова. А полгода назад наш господин взял и без объяснений запретил своим подданым поездки на Мата-Хорус. Там и возмутились, и перепугались. Шлют одну за другой делегации, а царь все не может найти времени их принять. Вы в Ианте вряд ли могли бы себе представить, сколько обязанностей у великого царя! — Евгения поняла, что, как и многие в Матакрусе, вельможа предпочитает не вспоминать династию Хиссанов. — Господин Алекос к тому же взвалил на свои плечи множество обязанностей, которые могли бы исполнять другие люди. Казалось бы, покорил весь мир — почивай на лаврах! Но его работа, похоже, только начинается, и конца-краю ей не видно. Ему мало профессиональных юристов — он желает сам разрабатывать законы. Ему мало генералов, он чуть не каждый месяц сам руководит военными учениями. А его лаборатория? Страшно подумать, чем он там занимается и сколько времени ей посвящает! Да еще разъезжает по всей стране, дай только повод! Сегодня умчался в Летт, где случился шторм и затопило полгорода, и он, конечно же, уверен, что без его личного присутствия там ничего не починят.

— Так он уехал… — уточнила Евгения.

— Не меньше чем на пару недель. Будем надеяться, что за это время вы успеете перебраться в новый дом.

Но эта надежда растаяла, стоило им вступить в здание. Евгения обошла все три этажа царицыного дома и внимательно все осмотрела, сокрушаясь при этом, что ее заветной мечте — жить в доме, построенном специально для нее, — похоже, никогда не удастся осуществиться.

Если снаружи здание выглядело прекрасно, недавно оштукатуренное, с изящными окнами, просторными балконами, то внутри оно все же требовало серьезного обновления. Первый этаж был отведен под кухню, кладовые и помещения для слуг. На втором располагался большой зал приемов, гостиная, столовая, комнаты для игр и для гостей. На третьем были личные покои хозяйки. Евгения помнила, что спальня соединялась коротким коридором со спальней царя, и ванные комнаты находились рядом. Везде было чисто, но даже Евгения, отставшая за последние годы от жизни, видела, что все убранство устарело. Закончив осмотр, она вернулась в парадную гостиную. За ней следовали Бахтир, несколько его секретарей и Лела с девушками.

— Ну что ж, будем работать, — решила Евгения. — Сегодня я, пожалуй, останусь здесь до вечера и намечу план мероприятий. Мне нужен толковый помощник.

— А он уже есть, — Бахтир подозвал одного из юношей. — Это Глар, он будет вашим секретарем. Я также велел вечером пригласить к вам царского ювелира и лучших портных и обувщиков. Они сделают все, что вы прикажете.

— Благодарю вас. Вы очень добры, — Евгения одарила распорядителя улыбкой, от которой он окончательно растаял и принялся бормотать что-то о высокой чести и своем уважении к царю.

Когда главный распорядитель откланялся, чтобы вернуться к другим своим обязанностям, Евгения повернулась к новому помощнику. Глару было лет восемнадцать, это был ловкий и сообразительный юноша, выросший при дворе. Несомненно, он знает свое дело, что он сразу же и доказал, догадавшись вызвать бригадира рабочих, которые должны были заняться ремонтом. Это позволило в течение нескольких часов составить план необходимых работ. Пока Евгения определялась с будущими стенами и полами, Глар сбегал в мебельные мастерские и приволок кипу рисунков — она и не подозревала, что умельцы Рос-Теоры додумались выпускать каталоги своей продукции!

Разве могла она подумать много лет назад, переселяясь из дома старой царицы в башню своего мужа, что когда-нибудь у нее появится возможность самой решать, каким быть, пусть хотя бы только изнутри, ее дому! В Киаре она была скована по рукам и ногам цепями традиций, которые не могла нарушить даже царская чета. И сейчас Евгения была искренне благодарна Алекосу, хотя и подозревала, что для него это просто забава. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Она сумела ублажить его в постели, и в ответ он одарил ее новыми покоями, одеждами и драгоценностями — игрушками, важными для женщины, но для него самого не имеющими ценности. Как бы то ни было, он дал ей шанс устроить жизнь так, как она сама хотела. Евгения тут же ухватилась за эту возможность, пренебрежительно отмахиваясь от возражений бригадира, то и дело заявлявшего, что «так не делают» и «это вряд ли можно считать красивым».

Первый этаж она полностью поручила Глару, который должен был подобрать и штат для нового дома — эконома, дворецкого, поваров, горничных, прочих слуг… Евгения даже не стала вслушиваться в подробности. После Киары расточительность Шурнапала показалась ей чрезмерной. Неужели нужно заводить целый дом прислуги? Ведь она сама тут как бы в услужении… Надо — авторитетно ответили ей. Непременно, раз уж она поселилась в Шурнапале, то обязана соответствовать ему.

Евгения так увлеклась, что не заметила, как наступил вечер. Вернувшись в гарем, она застала там портних и ювелира, уже разложившего золотые и серебряные украшения. Драгоценности Матакруса преследовала та же грубость, аляповатость, что и в Киаре. Быть может, поинтересовалась она, у мастера есть старинные вещицы, те, что носили еще прабабки современных модниц? Он с готовностью раскрыл очередной сундучок, в котором нашлось то, что она искала: тонкие цепочки, змеящиеся браслеты, скромные кольца с дорогими камнями и серьги, не грозящие оторвать уши.

Больше всего Евгения опасалась непонимания со стороны женщин, которые должны быть одевать ее. Но швея Вайла, обшивавшая первых дам страны, неожиданно быстро поняла, чего хочет госпожа. Оказалось, ей и самой давно надоели платья-клумбы. До поздней ночи женщины, склонившись над широким столом, рисовали эскизы и рассматривали образцы тканей. Евгения чувствовала себя счастливой и немного стыдилась этого. В юности она любила шить, изучала журналы мод, придумывала себе экзотические костюмы, часами ходила по магазинам в поисках какой-нибудь мелочи, необходимой для законченного образа. В Ианте за многочисленными обязанностями ей пришлось забыть об этом, также как пришлось надолго смириться с неудобными нарядами. А в горах у нее и вовсе ничего не осталось, кроме пары юбок и кожаных штанов. И сейчас, обсуждая с Вайлой свои идеи, рисуя на бумаге изящные силуэты, она чувствовала, как в ней просыпается кокетка, которой никогда не давали показать себя.

Дух Райханы давно покинул этот дом, и все же олуди попросила у старой царицы прощения. Она не могла выйти из Шурнапала, чтобы принести дары на ее могилу, и послала туда Лелу. Стоя посреди парадного зала, Евгения еще раз подняла глаза к висевшему над аркой дверей портрету супруги царя Джаваля. Из резной рамы выступал горделивый силуэт женщины в черных шелках, с белым, серьезным и значительным лицом, презрительно смотревшим на новую владелицу дома. «Нелегкой была твоя жизнь; пусть же в царстве теней тебя встретит покой», — сказала ей Евгения и отвернулась, оглядывая залу. Велела снять тяжелые портьеры с двух рядов окон. На паркетный пол хлынули потоки света, солнечные лучи насквозь прошили залу. Тускло переливалась старая парча диванов цвета лесного мха, массивные цветочные вазы отражались в полировке столиков, и мириады пылинок плясали в зажегшемся воздухе. Евгения отошла к дальней от входа стене, соизмеряя размеры зала с имевшейся мебелью. Слуги раскрыли оконные рамы, и с улицы донеслись мужские голоса. Она выглянула в окно. У ее крыльца стоял паланкин нежно-желтого шелка, носильщики рассаживались по скамьям. Ни на царицыном, ни на царском крыльце никого не было, зато в глубине дома послышался шум, женский голос где-то вдали произнес ее имя. Раздался стремительный перестук каблуков, и в арке возникла запыхавшаяся Айнис, словно вызов висевшему над ней портрету Райханы, — полная жизни пышная красавица в развевающихся светлых одеждах.