Столпившиеся у леса люди в священном трепете наблюдали за танцем колдунов. Их пугали ощерившиеся лица и развевающиеся шкуры. Бились друг о друга когти на браслетах и бусах, зловеще рокотал барабан, и песня разносилась до самых дальних пределов леса… Иантийские воины на другом берегу передавали друг другу подзорную трубу, по очереди вглядываясь в сумбурную пляску закутанных в рваные шкуры дикарей, надышавшихся наркотического дыма. Им было невдомек, что случилось с царицей и почему она сказала, что пойдет к колдунам, — она же была совсем в другом месте, и не вдыхала этого дыма, и вообще потеряла сознание! Почему же Пеликен запретил приводить ее в чувство?

— Злая женщина, дочь смерти, здесь твоя судьба! Встань в наш круг, пляши с нами!

Брат паука вдруг вышел из круга, закричал, вытянув руку к лесу, где скользила от дерева к дереву чья-то тень.

— Ты пришел, о, ты пришел, великий дух, отец! — воззвал старший брат.

Из-за деревьев вышел леопард. Такого крупного они никогда еще не видали — он был в полтора раза крупнее любого своего сородича. Это был сам предок старшего брата, не иначе, и тот пал перед ним на колени, продолжая бить в бубен. Коричневая шерсть в черных пятнах лоснилась в свете костра, глаза зверя вспыхивали зеленым. Но отец пришел не один. Светлое пятно мелькнуло между стволов, солнечным зайчиком метнулось вперед, встало рядом с ним, лаская его загривок. Серебристый призрак, звездная тень, силуэт с белым лицом, он обнимал зверя и заигрывал с ним.

— Возьми ее, великий отец! — попросил колдун. — Схвати эту женщину, не знающую предков, и уведи ее с собой!

Тяжелый воздух колыхнулся — это леопард одним прыжком преодолел пространство от леса до костра и замер рядом с шаманами. Светлый призрак приблизился вместе с ним, скользя руками по шерсти, и изумленные колдуны услышали, как дух предка урчит от удовольствия.

— Не поддавайся ее коварству, отец! Вернись к нам! Не слушай ее!

Но зверь уже забыл о них: он прыгал по поляне, догоняя колдунью, словно котенок, бегущий за солнечным зайчиком. Та то удалялась, то позволяла приблизиться вплотную и обнимала его, легко проскальзывала между лап, заставляла огромную кошку подпрыгивать и кататься на спине. Колдуны уже не кружились в хороводе. Они танцевали там, где остановились, слабеющими голосами подпевали старшему брату, который уговаривал великого предка убить женщину. Все выходило не так, как они ждали: их песни не оказали никакого влияния на колдунью. Она их просто не замечала. Они думали, предки возмутятся появлением чужой женщины, — а вместо того священный леопард играл с ней, как домашний кот с ребенком!

Старший брат бросился к зверю, умоляя одуматься. Серебристая тень подпрыгнула, зависла в воздухе, полыхнула красным. И леопард тут же ощетинился, повернулся к колдуну, подобрался…

Простые жители леса, замерев в диком ужасе, наблюдали никогда не виданное зрелище. Они не знали, что происходит, и понимали его по-своему: огромный леопард вышел из леса на зов колдунов и плясал перед ними, будто играл с невидимым товарищем, пока старший мудрец, трясясь как в лихорадке, с визгами и стонами приближался к нему. Остановившись в трех шагах от зверя, он пал на колени и кричал что-то прямо тому в морду. Брызгала слюна с его черных губ, и бубен дребезжал в руках. Леопард замер, отодвинулся, изготовился к прыжку — ни одному лесному зверю не понравится такое обращение! Колдун вскричал не своим голосом, указывая обеими руками с зажатым в них бубном на лес, и в этот момент зверь с рычанием прыгнул на него. Люди ахнули и закрыли глаза руками.

Ылыек так испугался, что выпал из сна и не увидел, как дух предка освободил душу старшего брата и та легким облачком устремилась на тропу леопарда. Остальные шаманы замерли, не в силах оторвать глаз от зверя, порвавшего горло их брату и теперь пожиравшего его лицо. Тень колдуньи сидела на его спине, пока все не закончилось, а потом поманила его к лесу. И он пошел за ней, облизываясь, и пропал в лесу. Она остановилась на границе света и тени, поляны и леса, обернулась и сверкнула так ярко, что затмила пламя костра. Колдуны закрыли лица и пали на землю. Когда они осмелились поднять глаза, ни зверя, ни колдуньи не было. К телу брата стягивались темные духи, алчущие свежей крови, а его душа была уже далеко…

Один за другим колдуны возвращались из страны сновидений. Их люди, набравшись смелости, подходили к костру, в страхе и недоумении останавливались над растерзанным телом великого шамана и распростертыми телами его соратников, которые мало чем отличались от мертвых.

Обморок перешел в глубокий сон. Она очнулась в чьих-то объятьях. Пахло лошадью, крепким мужским потом и травой. Ее лицо касалось обнаженной горячей руки. Не было сил шевелиться и позвать. Но он почувствовал движение ее ресниц на своей руке и приподнялся на локте. Это был Пеликен. На узкой кровати в домике на посту с трудом хватало места для одного, но он обнимал ее, охраняя и согревая, пока она ходила по призрачным тропам чуждого ей народа. Он поднялся, усадил ее, прислонив спиной к стене, поднес к губам чашку с водой. Освещенная крохотным огоньком свечи комната кружилась перед глазами, и Евгения долго не могла сфокусировать взгляд на темной фигуре Пеликена.

— Ты решил заменить мне мужа?

— Ты была холодная, будто мертвая, и я решил сохранить тебя для него.

— Иди сюда, — позвала она.

Он опустился рядом, усадил ее на колени и крепко обнял. Тепло его тела окутало ее, проникло внутрь, расслабляя закоченевшие мышцы.

— Где ты была? Ребята говорят, дикари на мысу как с ума посходили: вопят так, будто всех их вожди умерли разом.

— Так и есть. Их великий колдун мертв, и остальные шестеро нескоро теперь решатся вступить в старый край.

— Куда?

Она глубоко вздохнула, потерлась щекой о его бороду.

— Они думают, что дикие лесные создания — их предки, и умеют проникать в глубины, которые видны лишь животным… Они научились управлять зверями, но никогда не пытались полюбить их… Мне пришлось смотреть и слушать и ориентироваться лишь на свою интуицию, потому что я плохо представляю себе законы этого края. Но зверь послушался меня.

— И что теперь?

— Я напугала их — надеюсь, достаточно для того, чтобы они хотя бы на время забыли сюда дорогу.