Между волком и собакой
вернуться

Соболев Александр
Шрифт:

Памятка

Делириум тременс [2] имеет в активе то,что вдруг исчезает грань. Зоопарк Денницыс набором рогов и копыт, пятаков, хвостовсожительствует с душой, а не просто мнится.По слухам, приятного мало. Дверной глазокв преддверие пекла обычно задёрнут шторкой,но если туда заглянул хотя бы разок —так это не глюки, и дверку лучше не торкать.Но время имеет свойство идти назад.Хотя бы и близко не пахло зелёным змием —бездонное «было» вернёт пережитый ад,и память поднимет чугунные веки Вию.Мальчонке всего-то исполнилось пять или шесть.Обычный ребёнок, детство без лишних стрессов,и вряд ли он был законной добычей бесов,но речь не об этом… Кошмара чёрная шерстьего не спросила. Мозги опаливший жардве ночи подряд служил одному и тому же:меж этим и тем куда-то делась межа,оставив ему непосильный посмертный ужас.…Он был содержимым безумно жуткой тюрьмы,и тьма была её единственной сутью.Он был амёбой, кляксой, гримасой тьмы,в себе заключавшей зыбкое бремя ртути.Он был существом, пробитым тупой иглой,беззвучным воплем, агонией и надсадой,и только животный страх сохранял его —на долю мига – от будущего распада,не смерти второй, а вовсе не-бытия.И зная уже, что края ему не будет,себя на исходе, дрожало жалкое «я»,ничем не скреплённое в той кромешной посуде…Баланс на оси, где малейшей опоры нет,и судорожный пароксизм эфемерной кожиугрюмой смолой пропитывал чёрный свет,и муки секунды с вечностью были схожи.Он лет через сорок припомнил тот эпизоди думал печально про опыт, вставший из праха,узнать не умея, какой уродливый код,какие грехи эгоизма легли на плаху.…И был через множество дней предутренний сон.Там море шумело, на жёлтом песке играя,и, стоя поодаль, счастливо завидовал онвесёлому братству людей, обещанных раю.

2

Белая горячка.

Контрмарш скорпионов

Когда напасти – заодно, и тянет жёрновом на дносмешной вопрос «кому все это надо»,когда дорожка скрючена, когда нарезка скручена —не прибегай ни к лезвию, ни к яду.И если факт упрямится, и с ним невмочь управиться,и идеал явился жалким идолом —с улыбкой саркастической веревки синтетическойна шею вместо шарфа не накидывай.Ты смят, но тем не менее твой дух сопротивления —твой золотой запас, и ты не тронь его.Ты существо, которое – двуногое беспёрое,но всё-таки из рода Скорпионьего.Бедою покалеченный, когда и делать нечего,осталось только каяться да маяться —в упор, во славу вящую встречай судьбу рычащую!У Скорпионов хвост не поджимается…На поле поражения и в боли униженияты помни, что в крови у Скорпионараствор весёлой ярости от юности до старостисодержит вдоволь кобальта и крона.С пути – да не попятишься.Плати – и ты расплатишься.Хоти – и это будет не напрасно.Хоть жизнь тебе и съездила – горит твое созвездиеогнём осенним, холодно и ясно.

За Насреддином

Ты наследовал жизнь – так живи, не спеша.Ты успеешь узнать, как она хороша.Пусть касыдой становится образ летучий,и удачные мысли приносит верша.Если просит у женщины плоть и душа —развяжи, не колеблясь, запретов кушак.Не желающий дать ничего не получит,да и струсивший взять – безнадёжный ишак.Если то, что тебе подарила судьба —это крытые крышей четыре столба —не печалься, что большего ты не имеешь,ведь зато не имеешь долгов и горба.Не терзайся с унылой повадкой раба,что у хана гарем, у соседа арба.Ты на хлеб и урюк заработать умеешь,и да будет здоровой твоя худоба!Пусть ложатся снопы и куётся клинок,пусть до ночи работает ткацкий станок,пусть рубаха твоя побелеет от соли,и устанешь, и будешь порой одинок —но тебе воздадут полновесной луной,и любви испытаешь полуденный зной,теплоту очага и весеннего поля,родниковой воды поцелуй ледяной.

«Да здравствует энергия гримасы!»

Да здравствует энергия гримасы!Да празднует всемирное «Ха-ха»!Не будем у Олимпа и Парнасавыклянчивать «божественность» стиха,вопите валаамовой ослицей,и автор, и лирический герой!..Слыхал, что из стихов моих поройглядят зверей застенчивые лица…Не отпираюсь. Мы – единой крови:и брат меньшой внимателен ко мне —и я быка предпочитаю Jovi [3] хотя бы потому, что бык – скромней.Мои гаранты от любых фиаско!Когда я помню, как они умны,когда не оставляю их без ласкии не лишаю радостей земных,когда стихи не обращаю в ребус —мой лебедь носит титул «царь зверей»,а рак – свистит!.. а щука – рвётся в небо,ударив плёсом заводь на заре.Мой пёс – сметлив и к голоду привычен,мой скунс надёжно охраняет тыл;и нам годится всякая добыча,и каждый зверь печален, коль остыл.А если нас в беспутстве обвиняют —то лишь за то, что в мартовскую ночьмои кентавры ищут сабинянок,и фавны от скоромного не прочь.Моих фаланг – мои же мериносыобучены затаптывать гуртом,но мой мустанг – узды не переносит…И, может быть, когда-нибудь потом…в моём прощальном сне – заглянут в ясли,где спал однажды мальчик Иисус,волы, колючек знающие вкус.И сладок будет сон, глубок и счастлив…

3

Юпитер (лат.).

Дом напротив

А лет пятьдесят тому начинался май,сирень занималась, многое было внове.С набором из глюков, глупостей и любовейшкатулка судьбы раскрывалась уже сама.И ночи стояли свежие, как моря,и страсть к переменам тянула вперёд и выше.…Когда через тесный люк он попал на крышу,то некому было мешать или укорять.Внизу тополей и акаций толпились купы,и стало другим пространство вокруг и в нём,и был на четыре стороны окоём,где вдруг развернулся медленный звёздный купол.На верхней палубе в переплетенье вант,среди антенн, надстроек уснувших лифтовон плыл вперёд, на курсе не было рифов.Он был себе Ломоносов, Коперник, Кант.Он знать не знал, к какому приписан порту,но шёл к удаче, видел цель целиком!А рядом серийной копией, двойникомдругой пассажирский шёл по правому борту.Светились шторы, съедался вчерашний суп,подсчитывались потраченные пиастры,и два корабля эфир держал на весу,и плыли они в кильватере тьмы per astra [4] .Весенняя ночь творила свои дела,а жажда чудес и жадность души и плотиискали спасенья в женщине, что былагола перед сном, и, не чуя того, зваласвоим обнажённым телом в окне напротив.

4

По звёздам (лат.).

Юбилейному себе

С днём рожденья, родный! Расти – не хнычь!Как любил Тарковский в такой денёк,сочиним-ка бодрый заздравный спич,сочинять под градусом – наш конёк.Моему куратору исполать —миновал эксцессы, обут и сыт.Так чего же нам себе пожелатьи о чём бы нам теперь попросить?..– В юбилейный год и в любой другойбудь удачлив, весел, крепок в кости.Пусть судьба золотой осенней рукоймолодильным яблоком угостит.Молодильный яблок – славная вещь!И сейчас, и после, тверёз или пьян —будь всегда здоров. Оставайся весь,как оно, румяным и полным семян.Пусть влетает в денежку бытиё —хорошо, что в доступе вещный мир.Он цветёт, растёт, кое-где гниёт,но совсем не худшая из квартир.Ничего на блюдечке не несёт,но ведь нет причины терпеть облом.В самый раз сегодня забить на всёи поставить главный вопрос ребром.Госпожа Фортуна! Ты помнишь знак,о котором истово я мечтал?Ты дала его. Неизвестно, каки в какую форму зальют металл —только мой прибыток, избыток весь,пентаграмму жизни, бумажный тленс драгоценной нэцкэ уравновесь,остальной сортамент бери взамен.

Святки

Шесть часов у сна, у тишины,льна и накрахмаленного ситца.Снег упал. И, снова прощены,к небу в гости можем попроситься.А не то – плениться январём,причаститься этой ночи ранней,во дворе, под сонным фонарём,нагрести блескучих острых гранейи потом от крохотных кресалзажигать рождественские свечи.…Эту ночь вчера живописал,а сегодня – чаянная встреча.Тише… тише… гаснут голоса,остывают лампочки и строчки,снежный свет скользит по волосам,отменив пустые заморочки,и рекламы клёкот чумовой,и дверных электроканареек…А в прогалах туч над головойвсё сильнее звёзды январеют.

Понтийские фрагменты

День шестой

Мир уже создан: врезаны в зыби кряжи и мысы,плавают тучи, резвые рыбы… Только измыслен —он уже дышит, свеж и огромен.Пляжа на гранимускулов пенных злыми буграми море играет.Людное место здесь, под неслабо греющим солнцем!Не утерпела б, не обошла бы кисть барбизонцагладких девчонок, лакомых женщин, прочей массовки —всех, кто издревле небу обещан, с Лика срисован.Экипировка – три лоскута и пара тесёмок!..Татуировка – узел хвоста лихого бесёнка.И – пропадаешь ни за полушку: дремлющий с виду,млеешь, прохвачен с пят до макушки знойным либидо,линией бёдер – той, волоокой, медноволосой……Лупит о берег, в надолбы, блоки, скалы, откосы,и забулдыгой, шарящим слепо дырку в заборе,пробует прочность каменной лепки Чёрное море.Шваркает гулко, шаркает глухо, ломит солому,лепит стотонные оплеухи в цепь волноломов.Возгласы чаек и человеков. Ветер и воля!..запах самшита и чебурека, йода и соли.Мир – населён, и он веселится плотским весельем,семенем жизни, как чечевицей, густо засеян.Близок венец трудов эпохальных – sanday и sontag [5] .Так что и мы теперь отдыхаем, с Понтом – под зонтом!..

5

Воскресенье (англ., нем.).