Между волком и собакой
вернуться

Соболев Александр
Шрифт:

Предстояние

Как не призадуматься о слоге лаконичном.Сила краткой фразы умножается стократ,если с нею на устах умирает личность —Леонардо и Рабле, Гёте и Сократ.Вот, цикутой вскорости от тела исцелённый(к мудрости Сократов демократия глуха),вымолвил единственный на сотню миллионов:«Не забудь Асклепию в жертву петуха».А когда Вольтеру облегчить пытались бремя,призывали дьявола в душе не сберегать —бросил ядовито, что теперь не то, мол, время,чтобы наживать себе нового врага.Где, когда и что на посошок тебе подарят —тут уж как придётся, а со смертью не балуй,а впрочем…«Я готова, мальчики!» – сказала Мата Хари,отослав шеренге воздушный поцелуй.Может быть, конец пути и впрямь дела венчает.«Пульс пропал» – отметил Грин [7] , как следует врачу.И Антуанетта: «О, простите, я случайно…» —наступив неловко на ногу палачу.Вспоминается порой о них, уже не прежних.Там никак не передёрнешь, будь ты трижды плут.Эдвард Григ сказал: «Ну что же, если неизбежно…»а философ Кант сказал: «Das ist gut».

7

Джозеф Грин, знаменитый хирург.

Репетиция отплытия

Снилось – не снилось… В дремоте разума —прямо со сцены – спешим на пристань…Труппа сегодня проводы празднуетпровинциального – но артиста.Эта гастроль не дала ни рублика,пьеса, однако, стоила риска.Всех благ, добрая публика,я задержался, но здесь – близко.…Трап – убран, качается палуба.Лепту – стюарду, паспорт – в компостер.Тут ни присесть, ни поесть, и, стало быть,мы на борту недолгие гости.На руки – бирку с моей фамилией,медный квадратик, где даты выбиты.…Тёмную длань кладет на кормилонаш перевозчик, до блеска выбритый.Звон рынды… Лики и венчики…Кто-то платочком заплаканным машет.Пляшут у борта пёстрые веничкис чётным числом гвоздик и ромашек.Волны забвения… Мыслей пунктиры:– Не избалован был бенефисами…– В общем-то, вовремя…Только в квартирежмется в углу стишок недописанный.В тапки хозяйские тычется мордочкой,тихо скулит в передней под вешалкой.Ни поминальной лапши, ни водочкинет недоростку осиротевшему.Впрочем, для прочих много настряпано.Милости просим всех провожающих.Вот и пирог на чистенькой тряпочке,масляным боком свет отражающий,не именинный, но и не свадебный.(Ломтик оставят – вечер-то чей?)Сосредоточься – и вот он, на тебе —в ласковых бликах церковных свечей.…Мой капитан, похожий на Беринга,я по воде отпускаю пирог!Может, пока что – за ним, вдоль берега?..Что же ты держишь руль поперёк?..

Кукушка

Пахнет лето смородиной, сорванным яблоком,и соседским тельцом, и привядшим сенцом,и тоскует кукушка, каким-нибудь зябликампоручившая сдуру родное яйцо.И не стоило, может быть, рифмы подвёрстывать,по банальному поводу тратить строку —столько их извели на разбойницу пёструю,бередящую душу протяжным «ку-ку».Но душа, ускользая в зелёное, влажное,где кричит-не устанет беспутная мать,полагает такие резоны неважными:приказала – и ты начинаешь считать.…И попробуй не верить кукушкам и женщинам,если глупая птица от летних щедротдолистала остаток, цыганкой обещанный,и, секунду помедлив, добавила год!И молчит… обещает большие каникулы…Но потом, ради праздника, теша сердца,оглашает Вселенскую Тайну великую,и для всех загадавших – бессмертие кликает,и кукует, кукует… уже без конца…

Баллада о новом доме

Наталье Борисовне Апушкиной

На шумной улице в центре жила поэт.За окнами жил из стен и витрин коллаж.Хоть ноги служили плохо, но много летона взбиралась на свой четвертый этаж.Там книжным полкам мешал старомодный шкаф,и сложно бывало тем, кто широк в кости.Там даже стул старался исподтишкаизрядную долю площади обрести.А к ней ходили, писали в её альбом,был чай, стихи и беседа, сейчас и тут.Её любили многие. Этот домохотно вмещал гостей в свою тесноту.Он с ней говорил порою про тот свет.Ну, как же без этого, коли о Слове речь.Она сомневалась, мол, есть ли что или нет —а только вернее реальность стихом беречь.Она жила, ничего не копя впрок.Ей было не просто, но светом жила душа…Она ушла, потому что пришёл срок,и сердцу уже не по силам стало дышать.Звонок из больницы, краток и деловит.Сказали недоумённо, что так и так,что утром и приезжайте, что морг открытс такого-то часа.Квартира стала пуста.Был тяжкий вечер. Он кому-то звонил,и кто-то не мог поверить такой беде.Настало горькое «вдруг», не хватало силпринять философски обычный итог судеб.И не было легче от мысли про мир иной,и тело томил какой-то глухой гул,и он отзывался такой же глухой виной,но было поздно. И он, наконец, уснул.…Просторная комната солнцем была полна,и в нём, золотом, одиноко стоял диван.На этом диване опять сидела она,и он понимал, что на праздник радости зван.Что это начало, а не конец пути,что здесь промежуточный финиш, а не финал,и что вот теперь-то будет всегда везти!..И он, шутя, с облегчением ей пенял:– И где Ваш скепсис? Вот новой жизни ручей,вот новый мир, и он, похоже, на ять!Она отвечала весело в том ключе,что где уж заранее схему процесса знать.Лежал за окном зелёный и свежий луг,к окну и двери пологий всходил склон,и было тепло по-летнему. Только вдругдвух женщин, по лугу идущих, увидел он.И было ясно, куда они и к кому.Они подходили споро, пока поврозь,и первая улыбнулась мельком ему,открыла дверь – и разом всё пресеклось.…При жизни она умела делать дома,и этот новый, впустивший бабку и мать,за малое время успела создать сама,чтоб было удобно в нём гостей принимать.

«Как умирают ласточки? Где их находит небыль…»

Душа моя! Гостья ты мира:

Не ты ли перната сия?..

Гаврила Державин, «Ласточка»
Как умирают ласточки? Где их находит небыль?С чем прощаются наскоро у обжитых застрех?..Вечер стирает ластиком росчерки крыльев с неба,ночь отпускает ласково им первородный грех.В зыби морские падают? Или в зените прячутсяострые тени ласточек, лист судьбы исписав?..Весь зодиак – лампадами маленьким ловким фрачникам,и отправляем весточки с ними на небеса…Кто их встречает радостно за белопенным облаком,за хрусталями горними, где неизменный май?..Может быть, добрый Андерсен, или в ангельском обликестаи стрижей и горлинок им посылает рай.

«Он убежал трагической чепухи…»

Николаю Михайловичу Скрёбову

Он убежал трагической чепухи.Встретит его пейзажей цепь золотая,музыка сфер в ответ на его стихи…Красок, во всяком случае, там хватает.Он принесёт туда неделимый дарведения добра и его творенья.Вставший над вечным покоем высокий ярбудет ему границей невзгод и прений.Лучшее – наше, моё – на прощанье – Вам,знавшему эту скромную авансцену.Вашей часовни свет на дороге в храмстоит судьбы, заломившей такую цену.

Баллада об имени

Солдатам и офицерам Плесецка

Ты можешь словом заклясть огонь? Хотя – не об этом речь…Однажды прислали на полигонлетучую Рыбу-меч.Солдатик-техник, из тех ребят, ревнующих к небесам —он имя подруги, её любя,на корпусе написал.И вот, дохнув огнём горячо, светя миллиардом свеч,ушла в поднебесье крутой свечойлетучая Рыба-меч.И снова секции головной нацелили остриё,и слово «Таня» белело вновьна корпусе у неё.И кто-то пришлый, из важных лиц, настойчивый в мелочах,на старт явился с проверкой-блиц —заслушать и замечать.Он был педант, и он приказал следить неуклонно впредь,

Конец ознакомительного фрагмента.