Мэа-таэль похлопал по циновке рядом с собой, и Арон сел.

— На, — полуэльф протянул ему длинный зеленый стебель. — Разотри пальцами, понюхай, попробуй на вкус и удержи результат в памяти как можно дольше.

Сок горчил, а вот запах оказался необычно сладким, почти ванильным.

— Это аттана, самая распространенная трава в нашей части Степи, — пояснил Мэа-таэль. — Теперь закрой глаза и выпусти все чувства вовне. Только не магию — она повредит. Выпусти и жди. Я начинаю слышать Степь почти мгновенно, но тебе может понадобиться больше времени.

Степь шелестела травой, стрекотала насекомыми и пела птицами, шипела змеями и кричала зверьем — но все эти звуки были привычными. Они не были тем, что хотел услышать Арон. Надо было иначе.

А если — всплыла мысль — если слушать Степь можно было также, как он слушал лед — еще там, дома, в детстве, до изгнания? Правда, льдом он мог и управлять. Степь вряд ли потерпит подобные вольности.

Арон отсек все внешние звуки, оставив только звук шелестящей травы — аттаны. Очистил разум от лишних мыслей, как делал перед созданием сложных заклинаний, но не заполнил его Силой, а оставил пустым. И просто позволил себе быть — чужак, едва терпимый Степью.

Но он растворялся, его чуждость утрачивалась, его само существование утрачивалось. Он стал лишь пустым пространством, сквозь которое могла звучать Степь. Лишь пустым пространством для ее голоса…

Воспоминание оборвалось также внезапно, как появилось.

Не было ни Мэа-таэля — который в этом воспоминании выглядел очень юным, почти подростком, — ни весенней Степи, ни становища племени таэль в отдалении. Но Арон все еще ощущал сладкий запах аттаны, все еще чувствовал на языке ее горечь, все еще слышал, как в пустоту, созданную его разумом, прорвался голос Степи.

Сколько им с Мэлем было в этом воспоминании лет?

Семнадцать обоим, — ответила память, — одногодки.

— Ты слушаешь Степь? — спросил между тем Есиро.

Арон неопределенно пожал плечами, занятый другой мыслью, — он только сейчас осознал, что уже несколько раз воспоминания из жизни Прежнего появлялись в его разуме безо всякого участия двойника. Словно бы память Прежнего признала его хозяином и показывала то, что было нужно ему, и тогда, когда это было нужно именно ему. Точно так, как делала его собственная память.

— Послушай! — позвал его Есиро. Голос шамана Вольных звучал непривычно встревоженно. — Послушай, маг! Что-то происходит. Духи уже не просто недовольны, они в ярости!

Арон предупреждающе вскинул руку, заставив Есиро замолчать. Ему нужно было стать пустым пространством, как в последнем воспоминании, пространством, в котором без преград мог звучать голос Степи.

Сейчас…

Голос Степи ворвался без предупреждения, оглушая. Волнами шли гнев и ярость — от сотен тысяч… хотя нет, от миллионов духов. Каждый из них по отдельности был слаб — всего лишь бестелесная душа обычного человека, не мага, — но вместе они были Силой.

В памяти Арон всплыло воспоминание о его визите в царство Многоликого. Сейчас Сила Волны духов ощущалась равной Силе бога. Как минимум равной.

— Идут, — сказал Есиро, и Арон встряхнулся, выбрасывая из себя голос Степи.

— Они сильно обогнали зимнюю бурю, — добавил Есиро, и на вопросительный взгляд Арон пояснил. — Перед Волной первым всегда приходит ветер, но сейчас все еще стоит штиль. Духи торопятся.

С запада пришла бурая пелена и за несколько минут закрыла все небо, превратив день в поздний вечер. А потом уже не требовалось никаких усилий, чтобы увидеть Волну — бесчисленное войско духов.

Отряд прекратил движение — все следили за приближением Волны. Есиро — задумчиво, остальные — встревоженно, и только Кирк наблюдал с выражением благожелательного любопытства — то ли настолько верил в Арона и в его способность договориться с мертвецами, то ли просто не беспокоился о своей жизни.

Основой Волны были духи на призрачных конях, но кроме них частью войска оказались крылатые люди. Конница еще не достигла отряда, а полупрозрачные птице-люди уже начали один за другим пролетать над головами. А потом один из таких людей приземлился рядом с Ароном, и его крылья, каждое размахом не меньше двенадцати футов, превратились в обычные человеческие руки. В отличие от остальных крылатых этот призраком не выглядел — никакой характерной полупрозрачности. Будто живой человек из плоти и крови.

Арон соскочил с коня — из вежливости — и оказался лицом к лицу с духом. На мгновение почудилось, будто перед ним стоит Мэа-таэль. Но нет, просто тоже полукровка, тоже с характерными эльфийскими чертами лица, но с черными глазами и волосами кочевника. Только одежда мертвеца не походила на обычную одежду кочевников. Скорее это была одежда имперца, но не современная, а похожая на ту, которую изображали на фресках и гобеленах времен Первого Императора. Получалось, этот полукровка умер около пятисот лет назад?