— Ну, здравствуй, Сольвейг.

— Здравствуй, отец — она склонила голову ниже.

— Хаук сказал, что ты изменилась? — поведал король — Не разоряешь селений, не вырезаешь скот?

— Так и есть, отец. — подтвердила Сольвейг.

— Это твой друг? Странно что он человек, и еще более странно, что он до сих пор жив.

Король замолчал. Королева попыталась приблизиться к дочери, но он жестом вернул ее на место. Благосклонная улыбка сползла с его лица.

— Я, в отличии от твоей матери, не поверил Хауку. Решил посмотреть сам.

Он повернулся к догорающему остову дома, снова окинул взглядом кузнеца, и вернулся к разговору с дочерью.

— Я говорил тебе не возвращаться, Сольвейг?

— Да. — кивнула она.

— Ты вернулась.

— Невольно.

— Невольно? Как это понять? Это такое оправдание? — Возмутился Король.

— Войны кончились, отец. Я направлялась на восток, и не нарушила запрета, лишь немого срезала путь.

Король кивнул. Сложив руки на груди, он подошел к кузнецу. Королева, улучив момент тут же бросилась к Сольвейг, стремясь обнять. Но ничего не получилось. Она даже не подняла головы.

— Я Ангус, несчастный отец этого чудовища — он указал на Сольвейг. Потом ткнул пальцем в шлем Арона. — Ты не против?

Оставаться в шлеме в присутствии царской особы это не уважение. Поняв, чего тот хочет, Арон склонил голову, коснулся рукой своей шеи и позволил королю снять с себя шлем.

Повертев шлем в руках король заглянул внутрь и взвесил вещь в руках. Затем проверил его на прочность и вернул обратно, всматриваясь в лицо собеседника.

— Интересно… Твоя работа?

Арон кивнул, не сводя с короля глаз.

— Твое лицо мне знакомо, как и это место. Но меня терзают сомнения… ведь твое имя не Олаф?

— Олаф… имя моего отца — Громко ответил кузнец, и слегка поклонился — Я Арон.

Король непроизвольно вздрогнул и снова оглядел парня.

— Да время не стоит на месте. А где сам…

— Его нет.

Король вопросительно приподнял бровь.

— Убит. Семь лет назад на этом месте.

— О… — король кивнул, сочувствуя. — Что с убийцами?

— Их не стало — ответил он ровно.

— Вот как…

Арон опустил взгляд. Но крылатый король сменил тему.

— Твой дом сгорел. Что будешь делать?

— Построю новый. Больше и в другом месте.

— Дурная слава быстро разлетится по округе. Не хочешь перебраться на белые горы? Хороший кузнец везде на вес золота.

Арон поднял глаза. Король был серьезен.

— А что взамен?

— Держи оружие в ножнах — со всей строгостью потребовал он.

Арон улыбнулся. Король действительно был мудр. Но это ничего не меняло.

— Что с ней станет?

— Это семейное дело. Тебя не касается.

Король отвел глаза в сторону в ожидании ответа.

— Парень — окликнул кузнеца Хаук — лучше тебе принять предложение.

Он оценил участие старика, но выбор был сделан давно и окончательно. От этого на душе становилось легко и приятно.

— При всем уважении… — Арон вновь склонил голову перед королем — Ваша дочь, конечно, редкая, вероломная тварь, но это ничего не изменит.

Он оттопырил ворот доспеха и повернулся к свету. Не его шее отчетливо выступали свежие шрамы от зубов крылатой девы.

— Ее работа?

— Да. Случайная рана. Пошло заражение. Ваша дочь оказалась рядом. Укуси она сильнее — и меня не стало. Оставь как есть — итог тот же. Думаю, вы понимаете, чем я ей обязан?

Конечно, кузнец умолчал о том, кто нанес ему эту рану, по понятным причинам.

Король кивнул. Отступил, с сожалением, застывшим на убеленным сединами лице. Взял измотанную переживаниями королеву за руку, и осторожно отвел ее подальше от дочери. Какое-то время он грустно смотрел в ее заплаканные глаза. Королева, не выдержав, отвернулась.

— Отец! — вдруг подала голос Сольвейг — Мне жаль, что все так случилось. И, ты прав, я осталась прежней. Но… что-то меняется вокруг.

— И что же?! — рассвирепел несчастный отец.

— Это для меня сложно. Но… я не хочу больше убивать. Я не нарушила твоего запрета и не нарушу впредь!

— А не поздно? — осведомился король с нервозной усмешкой.

— Возможно — призналась Сольвейг.

— И чего ты от меня хочешь, недостойная дочь? — Король вопросительно поднял брови — От Своего короля, от отца на которого опустила меч? От королевы, матери, потерявшей покой и сон? От соплеменников, живущих перед тобой в страхе?