– Ну что у меня за брат!
– разводил руки Женя.
– Профессор... Нет, нет, клади на место. Вот так. И знай, что такие чесноки сработали ещё раз - во время Великой Отечественной войны. Железные чесноки, рассыпанные по земле, застревали в гусеницах танка и портили их. Слыхал?

– Слыхал.

– Силён ты у меня, Володька, - сказал Женя, - знаешь всё, как профессор! Вот так.

Женя очень любил это "вот так". И, ставя этим в разговоре точку, он проводил пальцем над губой, где намечались усы.

Володя положил на стол железный чеснок и, не поворачиваясь, попятился к двери. Было это в вечернее время, когда веки Володи тяжелеют, а шея отказывается держать голову. Нужна подушка...

"...Головной танк - на исходный рубеж! Огонь!"

Железная луковица не оставляла Володю в покое и во сне: лёжа на одном боку, он беззвучно отдавал боевую команду. Ему виделось, как ползут танки со свастикой и чёрно-белыми крестами, как заклинивают гусеницы и машины начинают крутиться волчком. И наши бьют по ним прямой наводкой. А повернувшись во сне на другой бок, он видел, как скачут всадники в железных панцирях и шлемах, даже лица закрыты железной маской и на руках железные перчатки. Стрелы отскакивают от этих всадников, как мячик от стены. Но вот споткнулся один конь, другой, третий... Всадники летят через голову, остаются распластанными на земле. В таком железном костюме не подняться.

Колючий чеснок сделал своё дело.

А наши конники тут как тут. Мечи так и сверкают. Пики поддевают железные доспехи врага.

"Руби! Коли!"

Только звон слышен - такая идёт рубка...

– ...Володя, вставай! В школу пора! Ты что, не слышишь, как звонит будильник?!

У ВОКЗАЛА

Да, трудно сказать, чья жизнь больше изменилась с тех пор, как Женя поступил на исторический факультет: его, Женина, или младшего брата Володи.

Володя мечтал стать командиром хотя бы небольшого отряда, но так, чтобы ему полагался ординарец, чтобы у него была кольчуга, стальной шлем и тяжёлый меч.

И вот теперь у него оказался уже ординарец - Костя Сахаров-Новгородский, как про себя называл Володя своего нового знакомого.

Мальчики встретились у Ленинградского вокзала в Москве ровно в час дня. Они были так точны, что подошли к будке Мосгорсправки одновременно с двух сторон. Во время этой встречи лишних слов говорено не было.

Володя протянул Косте маленькую тетрадь вроде той, что вчера была у него в руках на выставке.

– Тут все инструкции, - сказал Володя.
– Когда поезд пройдёт выходной светофор, прочитаешь. А ночью в три часа ноль-ноль составишь донесение, вложишь в конверт и опустишь завтра в почтовый ящик на станции Новгород. Понятно?

Костя молчал.

– Костя! Я тебя спрашиваю: понятно? Конверт с адресом в тетрадке. Торчит - видишь?

– Вижу. А спросить можно?

До чего же захватил его этот парнишка в лётчицком шлеме! Одногодок, а поди ж ты - говорит как командир, и Костя чувствовал себя подчинённым. Вот и сейчас в голосе Кости, когда он дважды повторил вопрос, было что-то от младшего, который обращается к старшему:

– Можно спросить?

– Спрашивай.

– Что такое выходной светофор?

– Первый светофор после станции. Он будет зелёный. Понял? Повтори. Понял?!

– Понял, Володечка. А почему писать донесение ночью? Я же сплю ночью.

– Эх!
– Володя стукнул себя пальцем по лбу.
– Спишь! А днём все вокруг не спят. Все будут смотреть: что пишешь, кому пишешь. А в донесении надо писать коротко и ясно: приказ прочитал. Понял. Сделаю то-то и то-то.

– Понял, Володечка, понял.

– То-то. Отойдём. Видишь, человек к окошечку подошёл, справку берёт.

Они отошли чуть в сторонку, но всё же услышали из окошечка громкий женский голос:

– Я же вам сказала, гражданин: Феофан Иванович Сергиенко по справке в Москве не значится. Не зна-чит-ся.

– Понятно, понятно.
– Борис Сергиенко взял бумажку, где было написано "Не значится", и поспешно отошёл в противоположную от мальчиков сторону.

Борис был в Москве транзитом, а проще говоря, проездом, пересаживался из одного поезда в другой - новгородский. Справку об отце он наводил на всякий случай, понимая, что в Москве его быть не может. Но разве, потеряв что-нибудь и тем более кого-нибудь, ищут только там, где может быть потеряно? Ищут везде.

Так поступал и Борис. У него было такое чувство: найди он хотя бы след отца, узнай, как тот погиб, где похоронен, и этим он, Борис, выполнит желание матери. Пусть одну только из сотен просьб, не выполненных им, но зато главную.

Борис ехал в Новгород с твёрдой решимостью устроиться только в этом городе и работать там до тех пор, пока не отыщется след отца.

ЗАВЕТНЫЕ ТЕТРАДИ

Воображение Володи Замараева почти всегда было воспламенено. Стоило ему закрыть глаза или просто задуматься, замечтаться, что иногда случалось с ним и на уроке в школе, как он представлял себя то летящим в кабине космонавта на Луну, то скачущим на коне по улицам древнего Новгорода.