* * *

Вечер мы встретили в таверне. Причины были две: мои скромные спортивные успехи и счастливое избавление от Бобика. Надо сказать, когда мы принесли несчастное чудовище обратно к сторожу, у того полезли глаза на лоб. Он решил, что пес умер, и обрадовался жутко. После того, как ему объявили, что песик просто спит, сторож расстроился и попросил рецепт снадобья, которым Бобика напоили. В конце концов, от отчаянья он предложил нам денег, лишь бы "изверг" никогда не проснулся. Мы отказались, и теперь старик запивал свое горе за соседним с нами столом.

– Ну, что вздрогнем!
– предложил Сергий, поднимая стакан.

Я кивнула, мы выпили.

– Аська, - предупредил меня Ваня, - ты особенно не налегай, а то завтра все наши жертвы окажутся напрасными.

– Они и так окажутся напрасными, - промямлила я, закусывая, - потому что я умру на этой полосе препятствий.

– За это надо выпить, - глубокомысленно изрек приятель.

Мы выпили, закусили, еще и еще, потом опять и снова. В результате, я поняла, что моя голова поворачивается гораздо быстрее, чем позволяет зрение, в руке два стакана, а на душе так хорошо, что хоть пой. Я всех люблю и вокруг одни друзья.

– У меня гениальная идея!
– икнул Ваня.

– Такая же, как про Бобика?
– попыталась съехидничать я.

– Лучше! А пойдемте богу Науму помолимся, чтобы Аська завтра живая после соревнований вернулась.

Сергий согласно кивнул.

– Только нам надо жертвоприношения, - спохватилась я.

– Ничего, Аська, мы винца возьмем!

Встать оказалось сложно, пол уходил из-под ног и очень быстро приближался к носу. Я поняла, что упала и отбила подбородок, только после того, как меня подняли обратно. Квадратики, нарисованные на линолеуме, двоились, косяков было целых четыре. Я со всего размаху ударилась в один из них и ругнулась непечатным словом.

В конце концов, мы вывалились на улицу.

– Ох, - поднял глаза Ваня, - какая ночь звездная!

Я посмотрела на четыре луны.

– И лунная.

Тепло обнявшись, описывая невероятные зигзаги, мы двинулись в ту сторону, где высился храм спортивному богу Науму. Тропинок было целых шесть, только мы, почему-то, не попадали ни в одну и шли по мокрой от росы траве.

На площадь вступили с залихватской песней, которую каждый исполнял на свой мотив:

– Плакала береза, желтыми листами,

Плакала осина кровавыми слезами...

– Вот он!
– заорал Ванятка, тыча пальцем в храм. Со здания уже сняли леса, приготовив к завтрашнему открытию. Оно радовало глаз асимметричными стенами, квадратными куполами и замысловатыми рисунками на ярких разноцветных стенах.

– Красота!
– протянул Сергий.

Я глотнула вина, набрала побольше воздуха в легкие и заорала:

– Бог Наум, сами мы не местные, спортивной подготовки у нас нет. В соревнованиях никогда не участвовали! Помоги нам, чем можешь, хоть победой, хоть силушкой!

– Ась, а ты уверена, что правильно молишься?
– остановил меня Сергий.

– А если знаешь как нужно, что молчишь?

– Может надо о стену бутылку разбить?
– предложил адепт.

Мы переглянулись. Выпили еще по глотку, а потом Ваняшка со всего размаху метнул бутыль в разрисованный бок храма. Тот почему-то задрожал. От благоговейного ужаса мы отбежали подальше и все трое упали на колени.

– Он нас услышал!
– прошептала я, подхватываемая религиозным экстазом.

В этот момент, стены как-то странно затрещали и захрустели, и конструкция начала складываться, как картонная коробка. Хмель моментально выветрился, мы вскочили и отбежали еще дальше.

– Ваня, - прошептала я, - ты же не мог сбить несущую ось обыкновенной бутылкой. Или мог?

Между тем, храм рушился, сверху начал сыпаться мусор и пыль, вниз провалились квадратные купола. Я закашляла. Через мгновение над обломками некогда великолепного здания, полета фантазии местного архитектора, витал слабый туман.

– Помолились, блин!
– выдавил из себя Сергий.

– Что теперь будем делать-то?
– осторожно поинтересовалась я.

Сергий махнул руками, пахнуло сильнейшей магией. Стены начали выстраиваться обратно, купола вырастали заново, только под каким-то странным углом к горизонту.

– Ты думаешь, не заметят?
– с надеждой посмотрела я, на кривую постройку.
– Знаешь, мне кажется, он ниже стал, и цвета немножко перепутаны.

– Хорошо, если он достоит до открытия, - перебил меня Сергий, - а ты говоришь, краски потускнели!