— Извините… — Отчего-то я совсем не могла смотреть ему в глаза и свое извинение пробормотала крышке стола, тут же вспомнив, что клятвенно обещала никогда не извиняться. Лучше бы я пообещала никогда не косячить! Да еще бы сдержала это обещание.

Алексей Александрович ничего не ответил и даже не стал напоминать про нарушенное обещание, просто скрылся за дверью.

До конца дня обходился без кофе и не давал мне никаких поручений. Неужели настолько разозлился?

Как же мне сейчас хотелось уволиться отсюда, уйти и никогда больше не сталкиваться ни с ним, ни с его невестами, ни с его инвесторами. Но я понимала, что этот самый простой и естественный выход, увы, не для меня. Устраиваться на работу, увольняться, снова устраиваться, снова увольняться — это уже дешевая клоунада какая-то. А выглядеть еще большей идиоткой, чем сейчас, совершенно не тянуло.

Я едва доработала до конца дня и с облегчением вылетела из офисного здания на улицу, уверенная в том, что на сегодня мои неприятности закончились.

Не тут-то было. Только я спустилась с крыльца, как рядом затормозило роскошное авто. За рулем этого роскошного авто сидела не менее роскошная брюнетка и смотрела на меня так, будто увидела кофейное пятно на новеньком белом платье. Я прибавила шаг, стараясь прошмыгнуть мимо, слиться с толпой и оказаться подальше от грядущих неприятностей (а в том, что это будут именно неприятности, я ничуть не сомневалась), но ее планы явно отличались от моих.

— Садись в машину, поговорим.

Внутренний голос, интуиция, инстинкт самосохранения и все остальные инстинкты хором вопили: беги, прячься, возвращайся в офис — в общем, делай все что угодно, только не садись в эту машину. Но их послание, увы, не достигло адресата: я открыла дверцу и скользнула в кремово-кожаное нутро салона. 

На мгновение я вся растворилась в каком-то странном ощущении. Наверное, этому способствовали тонкий запах туалетной воды и приятная гладкость рубашки, к которой я прикоснулась щекой.

На мгновение — потому что умудрилась все же не потерять голову и тут же отпрянула и сердито посмотрела на босса. Вот она, изнанка жизни экономки. Почему-то некоторые домовладельцы считают, что могут пользоваться нашими услугами не только днем, но и ночью. А что, уже заплачено!

Признаться, в такой ситуации я оказалась в первый раз. И то, что мой босс мне нравился, делало ситуацию еще хуже! Кратковременное чувство безмятежности сменилось злостью.

– Что вы себе позволяете?
– спросила я, пытаясь удержать слезы и отпрянула от босса. – Прекратите сейчас же! Думаете, если я на вас работаю, значит, все позволено?

– Я вовсе так не думаю… - Кирилл смотрел на меня чуть виновато и слегка непонимающе. И его светлые глаза казались такими чистыми и честными, что я едва сдержалась, чтобы не занять исходную позицию у его груди.

Однако здравый смысл заставил меня остаться на месте. Ведь этот мужчина не просто мой начальник. Он женатый начальник. А это все еще усложняет.

И пусть у них с супругой в отношениях все не так гладко, но официально они все еще остаются единой ячейкой общества. И ничего не мешает прекрасной Алене однажды появиться на пороге этого дома. Так же шумно и эффектно, как она покидала его всего каких-то несколько дней назад.

– Ты неправильно меня поняла, я… - продолжал объясняться Кирилл.

Но я его уже не слушала. Изо всех сил я старалась различить другие звуки. Показалось или…?

– Так что прошу меня простить и давай… - сбивчиво продолжал босс.

– Тише!
– прикрикнула я на него.

– То есть? Не нужно мной командовать.

– Артемка!
– вскрикнула я, оставив без внимания его тираду.

И тут же побежала к выходу. Уже на лестничной площадке стало ясно, что я не ошиблась. Малыш буквально надрывался от плача. Обгоняя друг друга, мы с Кириллом бросились в детскую.

Малыш уже весь покраснел от плача, когда мы ворвались в его комнату. Босс застыл у кроватки с выражением полнейшей растерянности на лиц. Он умоляюще посмотрел на меня, будто просил о помощи. Как будто я разбиралась в детях лучше его!

Тем не менее я схватила мальчика на руки. Однако это не остановило плач. Я, наверное, инстинктивно, приложила губы к его лобику и ужаснулась. Он весь горел.

– Вызывайте «Скорую», - прошептала я.
– У него огромная температура.

У Кирилла побелели даже губы. Ни слова больше не говоря, он ринулся за телефоном. А я попыталась успокоить малыша, покачивая его на руках.

– Не бойся, малыш, мы тебя вылечим, - бормотала я тихонечко.
– Ты прости нас, пожалуйста, двух взрослых тупиц, что мы не знаем, как тебе помочь. Но мы исправимся, все будет хорошо.

Словно поняв мои слова, мальчик и правда немного успокоился и важно стал рассматривать меня своими глазками. Веки у него покраснели, опухли и как будто истончились. Не оставалось никаких сомнений, что он тяжело болен. И у меня сердце разрывалось от жалости.

– Врач сейчас будет, - голос Кирилла заставил меня вздрогнуть.