– Я приношу свои извинения, - сказал Харрисон с прискорбной физиономией, - я и подумать не мог, что клиент вместо себя пришлет кого-то другого. Впрочем, что еще можно ожидать от мужчины, который хочет видеть женщину только связанной и в наручниках. Чертов больной извращенец! Прости, детка, конечно, я должен был тебя защитить…

Рэй… Во всем виноват он? Он просто меня использовал?

Я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, каждое слово набатом било в висках, ранило сердце. То, что говорил Харрисон, выглядело логично и разумно. Но я по-прежнему не могла, не хотела в это поверить.

– Мелисса, - Харрисон как-то особенно виновато посмотрел на меня и сложил руки на груди. – Мне следовало лучше проверить клиента, здесь есть и моя вина, конечно же.
– Он достал откуда-то пару сотенных купюр и положил их на стол передо мной.
– Вот, это тебе. Так сказать, компенсирую моральный ущерб, пусть это недоразумение останется между нами.

– Между нами? А мои фото в интернете тоже останутся между нами?

– Ну ты же не какая-нибудь знаменитость, к тому же качество съемки не такое уж хорошее. Нет, конечно, Рэя Бертона можно хорошо рассмотреть, но вряд ли тебя начнут узнавать на улицах…

Ну, конечно. Только соседи по подъезду!

Я вышла из кабинета мистера Харрисона разбитая и опустошенная. В одной руке я сжимала сумку в другой – сотенные купюры. Я достала телефон, тот самый – подарок Рэя – ви еще раз набрала его номер. Ответа не было. Что ж, я уже не первый раз звоню ему, а он не отвечает. Это доказывало правоту Харрисона лучше любых слов.

Рэй и правда меня использовал, а дорогие подарки, обеды и разговоры по душам – все это вроде как компенсация за тот позор, которому он хотел меня подвергнуть. Я чувствовала пустоту внутри. Огромная черная дыра в сердце. Боль, которую мне причинили.

Место, где мне сейчас нужно быть, это больница. Надеюсь, Белла не увидела этих фотографий. 

Я входила в приемную так, будто бы она была заминирована и каждый новый шаг мог обернуться трагедией. Если честно, было категорически непонятно, что делать дальше. Поэтому, едва пробравшись к своему месту, я стала потихоньку складывать документы в стопочку.

Почему-то мне казалось, что, если не привлекать к себе внимания, эта ситуация как-то разрешится сама собой. Стоило мне об этом подумать, как огромный дырокол грохнулся с высоты стола, создав столько шума, что хватило бы на пару десятков крадущихся секретарей.

Алексей Александрович тут же нарисовался на пороге. По его лицу было видно, что он не особенно удивлен.

— Наш офис все еще цел? — поинтересовался он.

— Пока да. Но я тут в очередной раз собираю вещи, так что вы за мной присматривайте, вдруг я паркет с пола отковыряю и унесу.

— Я бы не удивился.

Разговор был исчерпан, но босс не уходил, будто бы чего-то от меня ожидая. Объяснений? Оправданий? Можно попробовать.

— Вы бы сразу предупредили, что дама сердца, а то инвестор, инвестор.

— Одно другому не мешает, — хмуро сказал Алексей Александрович.

У меня по этому поводу было совсем другое мнение, и, наверное, его следовало оставить при себе. Но когда это я делала то, что следует?

— Не помогает, так уж точно... — буркнула я и спросила: — Ну, я пойду?

Почему-то мне совсем не хотелось покидать этот офис. Наверное, все-таки из-за паркета. Красивый, гад.

— Куда? — устало спросил Алексей Александрович.

— Ну, вы же сами сказали, что уволили меня. И что я собираю вещи...

— Сказал. Но не уволил же.

— Значит, я остаюсь?

— Остаетесь.

— Чудесно! — улыбнулась я, стараясь не капнуть ядом на документы. — Я буду вашим тайным секретарем! А когда придет ваша девушка, мне нужно будет прятаться под стол.

С чего это я завелась? В конце концов, личная жизнь шефа — это личная жизнь шефа. Мое дело — бумажки перебирать, на звонки отвечать и смотреть, чтобы особенно настырные посетители не перли без очереди. Но меня уже несло, и я не могла остановиться:

— Нет, лучше в шкаф. У вас просторные шкафы?

Он мрачно смотрел на меня.

— Приступайте, пожалуйста, к работе. Это ведь не так сложно, да? Нужно всего лишь выполнять свои должностные обязанности и мои поручения.

Я прикусила язык. В общем-то, как бы то ни было, пострадавшая сторона здесь точно не я. Алексей Александрович четко и недвусмысленно выразился, когда велел мне выметаться из кабинета сразу, как только начнется обеденный перерыв.

И если бы не моя ошибка, его личная жизнь снова не оказалась бы под угрозой. А может быть, не только личная жизнь, но и инвестиции.