Самого босса, похоже, и разогревать не надо было. Он провел горячей ладонью по моей спине, вплел пальцы в мои волосы и потянул, заставляя запрокинуть голову. От поцелуя, жадного, дерзкого, не по-утреннему бесстыдного, помутилось в голове, откуда разом вылетели все мысли. По телу прокатилась волна жара и дрожи, в животе томительно заныло.

– Доброе утро… – шепнул он, проводя большим пальцем по моим припухшим от поцелуя губам.

– Доброе утро… – эхом отозвалась я, глядя в потемневшие синие глаза.

Они медленно приближались, и я тонула в их глубине без всякой надежды на спасение.

И снова поцелуй, невыносимо чувственный, дразнящий, будоражащий, превращающий кровь в венах в жидкий огонь… Воздух густел и тянулся, с трудом струился в легкие, кровать нагревалась, словно под ней полыхал костер. Кости плавились, превращаясь в желе. Я словно погружалась в блаженный дурман… Но что-то мешало. Что-то…. Оно скреблось в мозг, мигало как сигнальная лампочка. Я с трудом оторвалась от упрямого рта и тут же меня осенило: Роза Георгиевна! Заниматься тем, чем мы тут занимаемся, когда за стеной бабушка босса? Меня словно ведром ледяной воды окатило.

Я решительно выпуталась из объятий, соскочила с кровати и метнулась в ванную. Мылась я долго и тщательно, давая время Руслану Эдуардовичу прийти в себя. Потом насухо вытерлась розовым полотенцем с мишками и запаковалась в халат. Тщательно так запаковалась, до подбородка, чтоб у кого-то не возникло ни одной фривольной мысли! Даже пояс завязала на два узла. Расчесав волосы, я заплела их в строгую косу, наконец, шагнула из ванной комнаты в спальню и... И тут же попала в цепкие объятья.

Руслан Эдуардович и не подумал заниматься такими глупостями, как одевание и остывание. В чем мама родила он караулил меня под дверью! В общем, второй раз я принимала душ очень быстро, потому что где-то вдалеке хлопнула дверь.

На кухню я явилась вместе с боссом, которому не дала даже побриться: после того, что мы только что вытворяли, предстать перед его бабушкой в одиночестве было ужасно неловко.

За завтраком я молчала, не смея взглянуть в глаза Розе Георгиевне. Конечно, я старалась не стонать и не кричать, и вообще вести себя как можно тише во время утреннего… эм.. утренней гимнастики. Но вдруг у бабушки босса слух, как у рыси, и она все слышала? Лишь изредка я бросала сердитые взгляды на Руслана Эдуардовича и натыкалась на ответный взгляд синих глаз, в которых плескалось веселье. Он вообще выглядел довольным, как слон после купания, словно то, что он натворил, его ни капли не смущало. Шутил и общался за двоих.

Роза Георгиевна уехала домой сразу после завтрака. На прощание она крепко обняла меня, пожелала нам счастья и скорее купить свадебное платье.

А вот меня домой никто не отпустил. Но не могу сказать, что я туда очень уж стремилась.

И у нас начались выходные, наполненные объятиями, поцелуями, тихим шепотом, совместным смехом по поводу и без – в общем, всем тем, чем обычно бывают наполнены дни безнадежно влюбленных людей, совершенно потерянных для общества. Мы даже не удосужились выйти за эти дни из дома ни разу. Ели то, что находили в холодильнике, не особо заботясь, что, собственно, за блюдо попалось под руку.

В конце воскресенья я уже не могла представить, что моя жизнь могла бы быть какой-то другой. Без того, чтобы просыпаться вместе, вместе завтракать, а потом – говорить, целоваться, заниматься любовью в самых неожиданных местах, и снова говорить – узнавая, изучая, любя друг друга.

Это были настолько прекрасные дни, что я даже смирилась с пижамой в смайлики и розовыми тапочками. Теперь они уже казались мне ужасно милыми и смотрелись вполне естественно, а я запросто могла представить себя диснеевской принцессой. Только я была в тысячу раз счастливее, чем любая из диснеевских принцесс. И для этого мне не нужно было разговаривать с птичками и лесным зверьем. Да и с приготовлением яичницы я вроде неплохо справлялась сама, когда в холодильнике остались несъеденными одни яйца.

Но, когда воскресный день клонился к закату, мне пришлось собираться домой. Во-первых, потому, что как бы прекрасны ни были платья от Давыдовой, которые Руслан скупил не глядя, для офиса они были чересчур уж вечерними.

А во-вторых, на завтрашнее утро у меня была назначена встреча с самой Давыдовой. И к этому мне нужно было как следует подготовиться: перебрать свои наброски и найти самые приличные из них. Те, что не будет стыдно показать известному модельеру. 

Единственное, чего мне хотелось утром – встать с кровати, пересечь гостиную и оказаться в спальне девчонки. Поймать ее полусонную, полную ленивой утренней неги, подмять под себя. Мягкую, податливую, горячую.

От одной этой мысли в паху тяжелело.

Но пришлось сделать над собой усилие и отказаться от этой идеи. У меня оставалось еще одно дело. Важное дело. Поэтому я поднялся ни свет ни заря, заказал завтрак на двоих на десять. Девчонка все еще спала, во всяком случае никаких звуков из ее комнаты не доносилось. Я, стараясь не шуметь, вышел из номера.