– Эй, даже голову себе не забивай. Меньше всего, я хотел бы, чтобы ты оказался рядом со мной во время выстрела.

– Но…

– Никаких, но! Я в ответе за твою жизнь, как только принял в напарники. Прекрати, разводить нюни, малыш.

– Снайперу следовало, укоротить ваш длинный язык.

Он отвернулся к окну, пряча искорки веселья в уголках рта.

– Хочешь? – последняя бутылочка все еще хранила несколько капель алкоголя.

– Вы же говорили, что один из нас должен, оставаться в здравом уме. Ваш уже булькает в виски.

– Да, ты прав.

– Мистер Хэйс…

—Да?

– Я не думаю, что Свифта убил Бирн.

– Значит, мы оба либо гении, либо идиоты. Готов, поставить все, что это не 13. Он бы не стал, заканчивать игру, сделав всего два хода. Его целью, было запугать Свифта, чтобы он распустил язык.

– Он сказал вам что-то?

– Да, по дороге перескажу.

– По дороге куда?

– К моему любимому папочке, конечно.

Фай.

Мой визит заставит зашевелится правительственные круги. Захочет ли Лигер приоткрыть перед блюстителями порядка врата правды? Или рискнет послать моих товарищей из «Зачистки» в качестве команды отлова?

Нет. Страх потерять нескольких охотничьих псов, куда больше, чем доверие уравнителей. Меня отдадут во власть следователей первой категории. Среди которых, конечно же, окажешься ты, Молан Хэйс.

Старик Свифт, уж, постарается, тебя заинтересовать пуще прежнего. Совершит благое дело перед очами смерти.

Даже здесь, вдали от его дома, в салоне автомобиля, меня коробит от запаха свежей крови, что прольется в гостиной бывшего службиста. Я будто стою напротив, всего в паре шагов от жертвы и в плотную к следователю. Чувствую, как закладывает уши, стоит пуле, пробиться сквозь мутные от дождя стекла. Вижу, как выплескивается алая жижа из прострелянной головы. Ощущаю металлически привкус на губах.

К такому нельзя привыкнуть. Пусть смерть следует тенью за мной большую часть жизни, но ее касание, что двадцать лет назад, что сейчас, выворачивает душу наизнанку.

Помню, свой первый раз. Мне было 13, самый младший из отряда, но избранный за выдающиеся способности, если умение убивать, можно приравнять к особым навыкам. Нас учили, целиться туда, где блестящая поверхность пули проскальзывает через ткани и обрывает жизнь жертвы за считанные секунды. Проявление излишней жестокости, не считалось нарушением правил. Сделай все, чтобы цель была устранена, остальное, не важно.

Ему было двадцать. Бедолага из богатенькой семьи, выбранный, из-за махинаций с деньгами. Он думал, что отмывание купюр, списание средств с чужого счета, поможет, пробиться в лучшее будущее, но прогадал. По его вине, поднялся бунт, в бедных районах города. Жители бастовали у стен банка, желая, получить назад украденные пожитки. Демонстрацию разогнали, а виновника убили. Его голос все еще доносится до меня сквозь года. Голос, не требующий пощады, не взывающий остановится, а сиренный, наполненный скорее облегчением, нежели горечью от предстоящей встречи с иным светом.

Мои старшие товарищи говорили, что самое тяжелое, начать.

«После первой пули, дело пойдет, куда проще. Нам не приходится, выбирать, поэтому просто свыкнись и прими.»

Год за годом, день за днем, я слышал эту фразу.

«Нам не приходится выбирать, поэтому просто свыкнись и прими.»

Прими что? Что я должен, по их мнению, принять?! Внутри все закипает от злости.

Нас называют защитниками государства. Верными солдатами, что охраняют, пресекают преступные деяния, даруют избавление от гнусных помыслов тем, кто дважды свернул не на дорожку. Многие из жертв принимают смерть, как подарок. Никто не хочет, возвращаться в центры изоляции, где даже Бог не в силах просочится сквозь людские сердца.

Я не был там, но слышал об ужасах, что творят службисты. Их руки орудуют шокером с завидным мастерством; фантазия уходит в полет, когда речь заходит о новых наказаниях.

Они выполняют свою работу, но остаются чистыми и пушистыми, а я утопаю в крови, не желая того.

Надеюсь, ты готов, Молан Хэйс? Ты захочешь, вновь обратиться в слепца, когда прозреешь.

***

За городом, всего в паре часов езды, расположилась старая ферма. Небольшой ангар и двухэтажный дом. Свет в окнах, никогда не гаснет, подобно путеводному огню, что открывает тропу сквозь когтистую рощу деревьев. Тернистая дорога расползается, словно змея. По правую сторону пруд насылает морозное дыхание. Легкая дымка нависла над его зеркальной поверхностью, будто сотканное из шелка покрывало.