— Не стоит винить себя, — сказала ему, — вы не могли знать, во что это все выльется.

— Не мог, — кивнул он, поднимая на меня глаза, этот взгляд мне не понравился. — Я тогда тоже сдал, жизнь перестала казаться привлекательной штукой. Даже запил в какой-то момент, представляешь? — он рассмеялся, но как-то болезненно, отчего у меня сердце сжалось. — Инна сказала потом, что на меня было невозможно смотреть без жалости… — он замолчал, словно подбирая слова, а я чувствовала, как сгущается напряжение вокруг. — Я не хотел мстить за нее, Карина, сделанного не воротишь, и Насте это точно все не нужно. Но нашелся тот, кто захотел отомстить за меня. За то, что я превратился в недочеловека, не радующегося жизни.

Он замолк, глядя на меня, а я почувствовала, как у меня холодеют пальцы. Нервно сглотнув, спросила:

— Вы имеете в виду Арсения?

Он кивнул. Внутри против воли задрожало.

— Но почему Стасу? — почти прошептала я. — Почему не Маркелову-старшему?

— Маркелов умер меньше, чем через год, — напомнил мне Петр. — А Арсений дал себе слово докопаться до истины и наказать виновных. Я не говорил ему поначалу правду, то, что рассказал мне Маркелов. Надеялся, что он дойдет до тупика и утихнет.

— Но он не утих, — пробормотала я, водя взглядом по столу, почему-то выступили предательские слезы.

— Он пришел к выводу, что во всем виновата семья Насти. Непутевый сынок и воротила-папаша. Последнему было уже не отомстить, и он переключил свое внимание на Стаса.

Я закрыла лицо руками, глубоко вдохнула и выдохнула.

— Я долгое время не знал о его намерениях. Он не спешил действовать, аккуратно выпихнул Стаса с рынка ценных бумаг, передал еще несколько отраслей, которыми ведал Маркелов, другим людям. Он хороший руководитель и бизнесмен, а Стас, к сожалению для него, нет. Но этого ему было мало, он хотел сделать Стасу по-настоящему больно… И когда появилась ты, когда Маркелов вдруг бросил гуляния по кабакам, остепенился и даже открыл успешный бизнес…

— Не продолжайте, — кинула я отрывисто, убирая ладони от лица. Слез уже не было, но голос дрожал. Мы встретились взглядами.

— Я узнал слишком поздно, — сказал Петр, — мне было его не остановить. Все уже случилось.

Мы замолчали. Теперь стала ясна откровенность мужчины, он хотел, чтобы я поняла мотивы поступка его сына. И я поняла, правда, поняла, только от этого было еще тяжелее.

— Он не имел права так поступать со Стасом, — сказала твердо, — как бы то ни было, виновен в смерти женщины был ее муж, и то косвенно, а это просто подло.

— К сожалению, так и есть, я не буду оправдывать его поступок. Но, как я уже говорил, он и сам пожалел.

— Неужели? — я нервно засмеялась. — Серьезно так думаете? Пожалел, но ничего не изменил, так? А зачем, когда и так у него все хорошо. А остальные переживут как-нибудь. Главное, он отомстил, да еще и в выигрыше остался.

— Карина… — начал было Петр, но я его перебила, вставая и опираясь ладонями на стол, чтобы перегнуться к лицу мужчины.

— Ваш сын поступил подло. Ему было плохо оттого, что вы страдаете, и он решил разрушить пару чужих жизней просто для того, чтобы сбросить с себя эту тяжесть, даже не особенно разбираясь, что это за люди и что с ними будет потом. Считаете, это поступок достойного человека?!

Наверное, я говорила слишком громко для общественного места, но мне было плевать. Сердце стучало где-то в горле, Карельский смотрел в ответ спокойно и печально. Непробиваемость — это у них, видимо, семейное. Тяжело дыша, я продолжила:

— Знаете что, — и осеклась, поймав взглядом стоящего неподалеку Арсения.

На его локте висела блондинка, что-то щебеча, пока он хмуро разглядывал меня и своего отца. Петр, увидев мою реакцию, повернул голову и вздохнул. Арсений переводил свой внимательный взгляд с меня на отца и обратно, и на лице опять не читалось ничего.

Господи, что я вообще себе надумала? Что у этого человека есть чувства? Что оне не такой жестокий, как я могла думать? Что способен любить? Вот он стоит в считанных шагах, собранный, равнодушный, с очередной девицей на локте. О чем я переживала: о мимолетном поцелуе, который для него ничего не значил? О том, что усложнила наши и без того сложные отношения.

Какая же я все-таки смешная и наивная. Глупая, глупая Карина, которую ничему не учит жизнь. Не стоит обманываться на счет людей, питать иллюзии, придумывать то, чего не существует. А то поверишь, и потом будет только хуже. Тебе самому, потому что твои иллюзии разлетятся на осколки, один из которых непременно попадет в самое сердце. Вот он мой холодный злой волшебник, надеюсь, он будет доволен своей местью.

Резко выпрямившись, я направилась к выходу, слава богу, эта парочка стояла в стороне от него.

— Спасибо за разговор, — бросила Петру напоследок и, стараясь держаться твердо, пошла к стеклянной двери.

В зале горел желтый приглушенный свет, и белое дневное пятно, открывающееся стеклянной наполовину дверью, резало глаза, может, потому что я не сводила с него взгляда. Оно расплывалось, вызывая слезы, но я упорно смотрела и шла. На улице легче не стало. Смахнув рукой слезы, огляделась, пытаясь сообразить, куда идти. А это имеет значение? Просто куда-то. Подальше отсюда.